возвращайтесь на стоянку, сейчас снова поедем. Мне нужно ненадолго зайти внутрь.

– Поедем в больницу? – спросил возница встревоженно.

– Нет. На вокзал Сильда. – Она постояла, обдумывая все то, что может пойти не так. – Если я не выйду через пять минут, постучите в дверь и позовите меня. Скажите тому, кто откроет: экстренная ситуация.

– Экстренная. – Возница медленно произнес по-английски только что выученное слово.

Гита открыла дверь, как только Первин подошла. Увидев искалеченную хозяйку, служанка зажала рот рукой. Первин, будто и не заметив ее, шагнула в вестибюль и пошла к лестнице.

Бехнуш, видимо, услышала, как открывается дверь: она встала со своего стула в гостиной и вышла в вестибюль.

– Арра марере[66]! – воскликнула она. – Что случилось?

Первин не ответила, у нее была другая задача: взять необходимые вещи и сбежать до возвращения Сайруса. У него машина, он может приехать в любой момент.

Когда Первин торопливо проходила мимо, на пол упали несколько капель крови. Бехнуш их заметила и застонала:

– Ты вся испачкана! Что случилось?

– Простите, – скованно произнесла Первин. Она понимала, что, если обстоятельства случившегося выплывут на свет, Бехнуш никогда не убедит ни одно семейство сосватать им новую невесту.

Бехнуш заплакала.

– Но почему, почему? Почему ты собираешься выходить в таком виде? Почему ты всё измазала кровью? Ты же знаешь правила!

Она сумасшедшая?

Из столовой донесся голос Бахрама:

– Вы чего расшумелись?

Первин хотелось, чтобы они занялись друг другом, а ее оставили в покое. Прочистив горло, она сказала:

– Мне нехорошо. Я пойду наверх.

– Да, но сначала приведи себя в порядок. И тебе нужно бы в маленькую комнату.

Похоже, Бехнуш решила, что Первин изнасиловал какой-то незнакомец. Смирив желание выкрикнуть, что синяки и порезы – дело рук Сайруса, Первин послушно ответила:

– Я туда и пойду. Только загляну к себе, возьму дневник.

– Хорошо. Я попозже пришлю Гиту с ужином.

Первин поднялась к себе. Взяла из альмиры шаль, завернулась в нее. Вытащила из-под альмиры[67] саквояж, засунула туда наличные деньги, свои украшения – все ценности, которые подарили ей родители, плюс браслеты от Содавалла.

Подумав, открыла саквояж и вытащила браслеты из слоновой кости, положила их на бюро. Пусть свекор и свекровь оставят себе эти дорогостоящие кандалы.

Со щелчком захлопнула саквояж и спустилась вниз – только бы не увидели.

До нее долетел громкий голос Бахрама – он говорил по телефону:

– Ты ее видел вечером? Что-что она натворила?

Она надевала сандалии – и тут влетела Бехнуш.

– Что такое? Не смей выходить на улицу! С тебя кровь капает! Что люди подумают?

– Это больше не ваша забота, – бесстрастным голосом произнесла Первин. – Передайте Сайрусу, что я уехала в Бомбей – и пусть он больше меня не беспокоит.

Бехнуш вышла, а Первин решительно наступила на рисунок на пороге – тонкий меловой узор рассыпался в пыль.

1921

17. Черные отпечатки пальцев

Бомбей, февраль 1921 года

Первин сидела на стуле из розового дерева в бунгало Фарида и смотрела, как младший инспектор К. Дж. Сингх рассыпает по полу черный порошок.

Темный порошок, послеполуденный зной и резкий запах крови воскресили воспоминания о доме Содавалла: и жуткую комнатушку наверху, и вестибюль, на пол которого в те давние месяцы она часами наносила узоры по трафарету.

Происходящее казалось ей кошмаром. Первин старательно отводила глаза от тела Файсала Мукри, но все же сочла своим долгом остаться.

Зная, что отец захочет знать все подробности случившегося, Первин решила не покидать места преступления. Решение было смелое, и она сама удивилась тому, что младший инспектор не выставил ее за дверь. Сбор отпечатков продолжился, и Первин быстро поняла, что младший инспектор не упускает ни единой возможности перед ней покрасоваться. Ведь босс его пока на место не прибыл, а Первин – первая женщина-юрист, которую он видел в своей жизни.

Младший инспектор Сингх проворно рассыпал черный порошок толстым слоем буквально повсюду: по мраморному полу, стенам, мебели. Он вконец перепачкал элегантный старинный интерьер, но Первин поняла, что иначе никак. Она следила взглядом за молодым полицейским: у него была аккуратно подстриженная бородка, на голове – внушительных размеров темно-зеленый тюрбан. В отличие от рядовых индийских констеблей, носивших синие рубахи и штаны, младший инспектор был облачен в отутюженную белую форму Королевской полиции: брюки и пиджак.

Золотисто-коричневый портфель из сыромятной кожи, изначально лежавший под телом мистера Мукри, теперь тоже был присыпан порошком. Первин не отводила от него глаз, прикидывая, как бы убедить инспектора отдать ей ее имущество. Он – один из немногих индийцев в администрации полиции и вряд ли захочет, чтобы его заподозрили в потачках соотечественнице.

– Вы много отпечатков нашли? – дружелюбным тоном спросила Первин.

Инспектор бросил на нее высокомерный взгляд.

– Я освоил в Калькутте систему классификации отпечатков Генри. Вам, полагаю, неизвестно, что искусство дактилоскопии зародилось в Индии?

– Я этого не знала, – честно ответила Первин. – И сколько примерно отпечатков в полицейской картотеке Бомбея?

– Свыше сорока пяти тысяч, – ответил Сингх с гордостью. – Теперь их берут у каждого арестованного.

– В картотеке есть только отпечатки преступников?

– Не совсем так. Отпечатки снимают почти у всех подметальщиков и привратников. Мы не заметили привратника у ворот. Это само по себе подозрительно. Мой начальник, мистер Р. Х. Воган, наверняка им займется.

Первин – нервы у нее были на пределе – попыталась вытеснить из головы подозрения, что как минимум одна из женщин по другую сторону перегородки причастна к гибели Мукри. Ее обязанность – их защищать, а не оставлять волкам на съедение.

Первин обвела вестибюль взглядом – не бросится ли в глаза что-то важное. Она рассмотрела всё: цветочную мозаику на стенах, на которой бурели капли крови, поваленную бархатную банкетку, открытую дверь в одну из спален.

Возможно, именно в ней мистер Мукри и ночевал. Младший инспектор Сингх продолжал возиться с порошком, а Первин встала и вошла в спальню. Изящная кровать аккуратно застелена красным шелковым покрывалом; по обе стороны – тумбочки с мраморными столешницами, на них по хрустальному бокалу.

Внимание ее привлекло негромкое шипение. Она пошла на звук к закрытой двери, открыла ее и обнаружила за ней ванную комнату с мраморной ванной. Судя по каплям, проступившим на длинном пятне ржавчины внутри, шипение издавали неплотно закрытые краны.

– Куда вы ушли? – раздался совсем близко резкий голос младшего инспектора Сингха.

Первин почувствовала себя нашкодившим ребенком.

– Простите. Я не знала, что сюда нельзя.

– Вы дотронулись до двери и могли стереть отпечатки! А вдруг там улики?

Первин посмотрела