В 803 г. случилось еще более знаковое событие — словно забыв о долгих войнах, Карл организовал очередной сейм и на нем восстановил саксам те права, которыми те обладали до своего покорения франками. А также, мотивируя сомневающихся поскорее прийти к христианству, освободил этот народ от всех налогов (!), за исключением церковной десятины со всех плодов и доходов, которая взималась и с бедных, и с богатых без различия титулов и родов. А в следующем, 804 г. он переселил часть саксов (саксов-трансальбингов) во Францию, где в это время пребывал Римский папа Лев III, а освободившиеся территории передал в пользование славянам-ободритам[281].

Однако и на пике своего успеха Карл Великий не решался заявлять о самостоятельном статусе, предпочитая называться «управляющим Западной империей» (Imperium Romanum gubernans). Вечная, никогда не исчезавшая Римская империя являлась для современников той идеальной силой, непосредственным творением Бога, которую не могли сломить ни оружие, ни деньги. У германцев особенно было распространено пророчество Даниила, из которого они выводили вечность Римской империи и города Рима. И сам Карл как великую честь признавал свое подданство у Римского императора, хотя бы тот и располагался в Константинополе[282].

Сделать вид, что никакого императора не существует, было невозможно. Повсеместно в Италии встречались осколки византийских владений, да и многочисленные протесты Византийского двора вольно или невольно напоминали всем, что настоящий Римский император находится в Константинополе, и Рим принадлежит ему, а не Карлу[283].

В этой связи брачный союз его дочери с сыном св. Ирины значил очень многое. Один из современников тех событий так писал Карлу Великому: «Я радуюсь, что Ваша прекрасная дочь может поехать за моря и получить скипетр для того, чтобы сила королевства, благодаря ей, направилась в Азию»[284]. Но и св. Ирине данный брак как минимум обеспечивал серьезную поддержку Константину VI в борьбе с внутренними врагами. Нельзя не отметить, что, как это обычно принято в дипломатии, царица организовала некоторую конкуренцию своим контрагентам, формируя для себя почти беспроигрышную ситуацию. Отвергни ее предложения Карл Великий — она объединится с князем Арихисом. Если тот начнет играть в самостоятельную игру, она ничего не проиграет от долгосрочных отношений с франками.

Но спустя 6 лет, в 788 г., императрица внезапно резко изменила свою позицию по данному вопросу и спешно сорвала переговоры с Франкским двором. Причина этого вполне очевидна: авторитет императрицы в Церкви и, как следствие, в государстве поднялся чрезвычайно высоко. Теперь ей уже казалось несколько опасным видеть Карла Великого потенциальным советником собственного сына. Кроме того, случись что с Константином VI, его вдова могла смело претендовать на царство, особенно если бы к тому моменту имела наследника. Да и ставить мир в Церкви в зависимость от необразованных и бескультурных франков, уже вполне явно продемонстрировавших стремление вторгаться в вопросы христианского вероучения, было несколько легкомысленно.

Еще в 787 г. царица активизировала переписку с Беневентом, совместно с князем Арихисом намечая высадку византийских войск в Южной Италии, и предложила проект брака Беневентского князя, удостоенного св. Ириной титулом римского патриция, с членом царского дома. Фактически уже к моменту проведения VII Вселенского Собора франки и византийцы разорвали отношения[285].

К этому времени царица окончательно склонилась к мысли, что женитьба императора Константина VI на дочери Франкского короля будет только способствовать планам Карла. А потому немедленно подыскала сыну невесту Марию из числа представительниц армянской аристократии и женила его, к вящему неудовольствию самого молодого императора. Сын не оценил по достоинству политическую игру своей матери (а, возможно, она в силу жесткого характера и не пыталась объяснить ему все нюансы политической баталии), и вскоре между ними возникло отчуждение.

Окончательно отвергнув Карла, св. Ирина направила в Италию сакеллария Иоанна и сына прежнего Лангобардского короля, названного на греческий манер Феодотом, отдав им приказ вступить в сражение с франками и вернуть прежние римские земли. Вскоре к ним присоединился стратиг Сицилии Феодор. Но Карл Великий был действительно блестящим полководцем: в сражении 787 г. византийцы потерпели поражение, а сакелларий Иоанн попал в плен и был умерщвлен франками[286]. Как рассказывают, погибло до 4 тысяч союзных войск, и почти 1 тысяча солдат попала в плен к франкам.

Вслед за этим король направился к Салерно, где скрывался Арихис. Понимая, что спасения нет, лангобард просил местных архиереев избавить и его, и город от неминуемой гибели. Надо сказать, в ответ на просьбы пришедших к нему архиереев в очередной раз Карл Великий продемонстрировал величие духа и милосердие. Единственное, что останавливало его от мести — клятва, которую он дал войску, что лично убьет Арихиса. Но епископы напомнили королю, что исполнение клятвы не всегда благочестиво, приведя в пример царя Ирода и убиенного им по просьбе Иродианы святого Иоанна Предтечи. Наконец, король хоть и нехотя, но сменил гнев на милость[287].

Попутно заметим, что международное влияние и авторитет Карла Великого настолько выросли, что в 789 г. король Мерсии Оффа (757–796) предложил руку Эльфледы, своей дочери, Карлу Юному (772–811), любимому сыну франкского властителя. Правда, бракосочетание не состоялось, что не помешало двум государям в 796 г. заключить первый торговый договор между своими государствами.

В принципе моментальный поворот отношений между державами от дружеских к враждебным — не новость для дипломатии, но и не повод для окончательного разрыва. Однако в данном случае на политические обстоятельства наложились вероисповедальные недоразумения, и наоборот. Уже по окончании VII Собора внезапно выяснилось, что франки не готовы довольствоваться старыми правилами и традициями созыва Вселенских собраний. Ранее так повелось, что право созывать Соборы признавалось только за Римскими императорами, а легаты, представлявшие Римского епископа, глаголили от имени всего Запада, духовным сердцем которого считался папа. Теперь франки выказали явное неудовольствие тем, что понтифик направил легатов в Никею без разрешения Карла Великого и тем более не признавали Собор Вселенским, поскольку там не присутствовали франкские епископы[288].