В эпоху арианских споров на Западе учение о двойном исхождении получило почти всеобщее распространение в редакции Тертуллиана и Лактация. Так, Григорий Эльвирский, сторонник строгих никейцев, говорил о посылании Сыном «от Своей собственной Сущности» Святого Духа, Который именно от Сына. Римский папа Дамас (366–384) также высказывался в том смысле, что Святой Дух имеет отношение не только к Отцу, но и к Сыну, поскольку Он Дух Их Обоих. Еще более конкретно это учение развилось в сочинениях св. Амвросия Медиоланского[293].

Однако решающий вклад в учение о «двойном исхождении» внес блаженный Августин, епископ Иппонский, в ранних трудах которого Дух отождествился с Сыном и Его Божественной Сущностью. По его мненнию, Святый Дух есть любовь, которая связывает Отца и Сына воедино, чем и достигается полнота внутренней жизни Бога, заключающейся в вечном процессе самопознания и любви Бога, как Святой Троицы, к Самому Себе. Отец и Сын суть одно начало Святого духа, и Дух исходит одновременно от Них Обоих, поскольку в Боге нет временной длительности и последовательности событий. Влияние блаженного Августина на формирование латинской богословской традиции было чрезвычайно сильным. И такие сильные богословы, как папы св. Лев Великий (440–461) и св. Григорий Великий (590–604), также считали Святый Дух исходящим от Отца и Сына[294].

Справедливо замечается, что в этом вопросе друг другу противопоставились не только две системы догматического авторитета, две концепции Предания и два метода формулировки богословских различий, но и две концепции Божества. В западной триадологии Святой Дух — залог единства Божества, некая невыразимая связь между Отцом и Сыном. Взяв единство Божества в качестве отправной точки, западная триадология нуждалась в логически последовательном и органичном соотношении трех отдельных божественных Лиц в Троице.

Напротив, греческая триадология начинала с Отца, переходя затем к сыну и Святому Духу, между которыми утверждала единство. Это достигалось отождествлением исключительно Отца с источником, причиной и началом в Троице. Хотя Сын и Святой Дух, так же как и Отец, безначальны, они тем не менее имеют единую причину внутри Божества — Отца, не имеющего причины, отличной от Себя Самого. По словам св. Дионисия Ареопагита, «Отец является единственным источником сверхсущественной божественности»[295].

Как полагают, впервые Filioque официально прозвучало на Толедском соборе Испанской церкви в 589 г. Но, скорее всего, это добавление было вставлено позднее, на Толедском соборе 653 г. Участники этих Соборов, руководствуясь вполне благими намерениями, утверждали, что Святой Дух исходит не только от Отца, но и от Сына. Испания только-только отошла от арианства, и участникам этого Собора казалось очень важным лишний раз подчеркнуть Божество Христа. Ведь очевидно, что ссылка на исхождение Святого Духа от Него исключала реставрацию идей Ария, как умаляющих Спасителя. С тех пор это прибавление, не получившее признания в просвещенной Италии, ютилось на осколках западных границ Римской империи среди новообращенных варваров[296].

Несколько позднее Filioque активно использовалось против секты адопционистов, согласно учению которых, очень близкому к несторианству, следует говорить об «усыновлении» Христа Богом-Отцом. Они старательно доказывали текстами Священного Писания человечество Спасителя и Его зависимость от Божественного Естества. Родоначальником этой секты стал некто Феликс Ургельский, а его близким помощником — епископ Толедский и примат Испании Элипанд[297].

Первыми противниками адопционистов стали аббат Беат и епископ Осмский Этерий. Они так горячо противостояли сектантам, что обратили внимание папы Адриана, который посоветовал епископам Испании принять меры против этого лжеучения. Дело дошло до Карла Великого, потребовавшего в 792 г. от Феликса Ургельского явиться лично и публично отречься от ереси. Тот послушался короля, но затем вновь вернулся к проповеди дорогого ему учения. Тогда король приказал рассмотреть этот вопрос на Франкфуртском соборе. Учение адопционистов рассматривали первым вопросом на этом собрании, и Алкуин, блистая эрудицией, внятно доказал заблуждение Феликса и его единомышленников[298].

Нововведение вскоре вошло в широкую практику, причем не только на Западе. Через несколько лет монахи из монастыря на Масличной горе в Палестине обратились с письмом к Франкскому королю, в котором просили богословской помощи епископов в обосновании Filioque. Монахи обратились также и к Римскому папе Льву III, и понтифик переслал это послание Карлу, снабдив документ своим исповеданием. Апостолик не признал текст Символа с добавлением Filioque, но с интересом и вниманием отнесся к учению об исхождении Святого Духа от Сына. По его мнению, есть все основания, чтобы говорить об этом: «В Отце — вечность, в Сыне — равенство, в Святом Духе — связь вечности и равенства». Но добавлять текст в Символ — совсем другое дело. Папа объяснял королю: «Мы сами не поем этого, но говорим и, говоря, учим; однако же, не дерзаем словами и учением что-либо привносить в Символ»[299].

Конечно, это была явная полумера — первоначально никто из латинян (как это будет впоследствии) и не дерзал заявить, что Filioque всегда присутствовал в Символе. Но разве Отцы II Вселенского Собора не расширили Символ? — спрашивал понтифик. Теперь же, властью, которую Римский епископ признавал за собой, следовало уточнить Символ, так как Filioque не противоречит, по его мнению, основным формулам Православия[300].

Карл увлекся идеей Filioque и на Франкфуртском соборе 794 г. резко выразился против того, что на VII Вселенском Соборе добавление «от Сына» отсутствовало в тексте Символа Веры. И его возражения, равно как и иные, касающиеся последнего Вселенского Собора, были включены в книгу «Капитулярий против Собора». Позднее на основе «Капитулярия» Орлеанский епископ Теодульф, близкий друг и помощник Карла Великого, составит «Карловы книги» или «Творения короля Карла против Собора»[301].