Кира сглотнула и выговорила уже с другой, почти просительной интонацией:

– Он… он не хотел, чтобы у нас был ребенок… Это из-за него я… Мы хотели продать…

– Продать? – Макс не поверил своим ушам. – Кого продать? Ребенка?

– Да. Если бы он родился. Тогда бы Боря на мне женился.

– Как же… как же продать?

– Он… Боря… он сказал мне, что на земле и так много людей. А потом предложил сделать аборт. Но я…

Руки на одеяле начали двигаться все быстрее и быстрее.

– Я хотела… очень хотела… Лишь бы Боря оставался со мной… у меня никого нет, кроме него… А он ускользал, я чувствовала… И я подумала… подумала, что, если у меня были бы деньги…

– Вы хотели купить своего Борю за деньги?!

– Нет, но я бы сделала ему подарок… дорогой подарок… Мне предложили, на работе у меня одна женщина сказала: рожай… Родишь, и больше никаких забот… Ребенка бы забрали, а я купила бы Боре новую машину… Или еще что… Все, что угодно, – лишь бы только он не уходил от меня… А теперь… теперь… теперь у меня ничего нет… и даже ребенка… Господи, я совсем, совсем одна!!!

– Кира! Это ужасно, конечно, что приходится вас тревожить в таком состоянии, но нам надо знать: как это случилось, что вас… пришлось госпитализировать? Вы упали? Расшиблись? У вас была патология развития плода? Что случилось?

– Я не знаю… все было хорошо. Накануне мы с Борей… Мы пили чай. Потом он ушел. Я его проводила. И легла спать. А часа через три – боль… и тошнота. Он… ребенок… он перестал шевелиться…

Ясно. Этот подонок Боря, кто бы он ни был, наверняка подсыпал несчастной Кире что-нибудь в чай. Странно – зачем? Ведь она не собиралась оставлять ребенка.

– А…

Макс хотел задать еще пару вопросов, но взглянул на Киру и поднялся с места. Каждое слово давалось больной с огромным трудом, и он больше просто не мог мучить ее. И себя тоже – потому что вся эта обстановка палаты, пропахшей лекарствами, бледное лицо на подушке и какая-то общая убогость выводили его из равновесия.

– Поправляйтесь, Кира. И ни о чем не беспокойтесь.

Когда Бардин выходил из палаты, ухо резанул отчаянный всхлип. Макс обернулся. Кира плакала, закрыв лицо тыльной стороной правой ладони – другая, привязанная к койке, рука ходила ходуном, и пальцы лихорадочно раздирали на нитки и без того взлохмаченный край больничного одеяла.

* * *

Выйдя из больницы, Бардин, не особенно торопясь, зашагал в сторону метро. Он так и не смог решить – направить ли стопы в брачную контору «Стрела Амура», или на сегодня хватит. И вдруг – как всегда в таких случаях – ожил телефон.

Ада! Ну что ж, это судьба. Пусть она считает его нерешительным, каким угодно! Но пусть она будет рядом. У Макса уже был случай убедиться, что любые головоломки, возникающие перед ним в этом деле, с участием Ады разрешаются как бы сами собой…

– Милый, – так начала она.

Есть женщины (их немного, но они есть), которые умеют произнести слово «милый» так, что на те доли секунды, пока произносится это слово, ты и увидишь мерцание звезд, и услышишь музыку далеких галактик, и сам окажешься где-то очень далеко от той скамейки с прогнившими рейками и облупленной на боках краской, где ты сейчас находишься.

И в то же время в этом ее «милый» Макс чувствовал некоторую отстраненность. Ада ускользала от него. Макс даже почти знал, что совсем скоро она исчезнет совсем…

– Милый, – сказала Ада. – Я хочу тебя видеть. Сейчас.

Людей, обладающих нервами толщиной с морские канаты, такое сообщение и то сбило бы с ног в один прием. Чего уж говорить о Максе! Он только сломал от неожиданности еще недокуренную сигарету и, перехватив трубку другой рукой, второй полез в карман, чтобы достать еще одну сигарету.

– Где? – Голос у него сел, будто бы он враз заболел ангиной.

– Приезжай… Да, приезжай в кафе «Шоколадница» на Бауманской, знаешь?

– Не знаю, так найду.

Она отключилась, не попрощавшись, – странная манера заканчивать разговор!

И, мгновенно выбросив из головы все остальное, Максим поехал в эту «Шоколадницу».

Когда приехал, Ада сидела за столом и курила тонкую длинную сигарету. В ее лице проступило что-то новое – ему показалось, черты выявились резче, а взгляд стал тверже, хотя, возможно, просто так падало освещение.

Макс наклонился поцеловать ее – она отстранилась спокойно, но твердо и указала на место перед собой.

И начала безо всяких предисловий:

– Где ты был сегодня?

– Это вопрос по делу или ты ревнуешь? – попробовал пошутить он, впрочем, весьма неумело.

– Милый, если мы взялись за дело, то его надо довести до конца, ты так не считаешь?

Вообще-то он считал, что любовь делу не помеха, но Ада, как видно, этого его мнения не разделяла.

– Рассказывай.

Пусть это прозвучало как приказ, но приказ был подкреплен улыбкой, которая совершенно обезоруживала.

И Макс, конечно, все рассказал. Все, что узнал за сегодняшний вечер, плюс свои доводы.

После того как в рассказе была поставлена точка, Ада долго смотрела поверх его головы, то прикрывая глаза завесью длинных ресниц, то снова широко раскрывая их, и в их морской глубине играли крошечные солнечные зайчики.

– Убийца… мне кажется, я знаю, кто он, – наконец сказала она уже знакомым, глуховатым и низким голосом.

– Шутишь? – не понял Макс.

– Кого мы считаем убийцей?

– Это вопрос ко мне?

– Кого мы считаем убийцей? – не слушая, повторила Ада. – Человека, крепко, я бы сказала – до безумия, любящего одинокую, незамужнюю женщину Анну Березневу. Готового целовать ей руки и в то же время в следующую минуту, оскорбившись каким-то незначительным, вскользь брошенным словом, способного избить ее до полусмерти. Того, кто убивает всех, кому она может понравиться. Кто не погнушался вступить в связь с жадной до мужской ласки девушкой, заранее зная, что бросит ее, как только в ней отпадет всякая необходимость. Вне всякого сомнения, это человек, которым управляет Луна…

Она еще раз задумалась и заговорила с еще большей уверенностью:

– Да, Луна – этот главный обманщик человеческого рода… Ее главное свойство – выводить на первый план подсознания привычки, уходящие корнями в самое детство. Для мужчин, которыми управляет Луна, опасность кроется в том, что она определяет отношение такого мужчины к женщине как к матери, символизирует тот мир, который человек считает своим, где он ощущает себя в безопасности и ведет себя как большой ребенок. Вот в чем надо искать истоки преступлений, в которых ты пытаешься разобраться!

– Тогда и Анна – ведь это с нее все началось, – тогда Анной, по-твоему, тоже управляет Луна?