За недолгий период своей деятельности клубу удалось провести ряд различных культурных акций не только для словацких, но и для чешских студентов (например, прогулка на пароходе по Влтаве с музыкой и танцами в честь окончания летнего семестра в июне, экскурсии в Словакию (первой стала поездка в братиславскую крепость Девин), чаепития с танцами, майские студенческие праздники (Majales) и пр.). Клуб начал собственными силами издавать «Словацкую студенческую газету» (Slovenské študentské listy). Тексты печатали на пишущей машинке под копирку в нескольких экземплярах, иногда удавалось переписать все на пленку и размножить на ротаторе. Словацкие студенты с удовольствием окунулись в свободную жизнь, подобно своим ровесникам в странах западной демократии. Их никто не финансировал, небольшие средства на свою деятельность они получали за счет проведения любимых «пятичасовых чаев» и студенческих вечеров, билеты на которые стоили недорого. Национальное культурно-просветительное общество «Матица словацкая» (Matica slovenska), деятельность которого при посредничестве словацких государственных чиновников и деятелей культуры возобновилась с осени 1968 г., предложило включить Словацкий академический клуб в свое пражское отделение, но руководство САК отказалось. Поэтому местное отделение «Матицы словацкой» поддерживало индивидуальное вступление своих членов в САК[443].

Словацкий академический клуб не был официальной организацией. В период «Пражской весны» на волне демократизации общества новое объединение постепенно оформилось юридически. САК был включен в Союз клубов молодежи – СКМ (Svaz klubu mladeze, SKM). 30 ноября 1968 г. Словацкий академический клуб был зарегистрирован как клуб СКМ и на основании устава СКМ получил правовой статус. С апреля 1968 до июня 1969 г. САК имел демократическую ориентацию. Большинство его членов не были политически организованы: не состояли в Чехословацком союзе молодежи, не сотрудничали с факультетскими организациями союза или КПЧ. Они просто воспользовались обстановкой «Пражской весны» для создания необычного для своего времени клуба, главным направлением работы которого было поддержание регулярных контактов со студентами словацких вузов и сотрудничество с чешскими студентами. Намерения руководителей рядовым членам не были известны, поэтому и до сегодняшнего дня существуют по меньшей мере три оценки деятельности Словацкого академического клуба. Они принадлежат функционерам, стоявшим у истоков клуба (хронологически это апрель 1968 – июль 1969 г.), пришедшим им на смену в июле 1969 г. и, наконец, рядовым членам организации.

Вторжение войск стран Варшавского договора 21 августа 1968 г. и последовавшую за ним оккупацию Чехословакии большинство членов САК встретило с гневом и возмущением. Они проявились в осенних факультетских забастовках в Праге, которые продолжались до весны 1969 г. Некоторые члены САК пытались наладить координацию чешского и словацкого движения сопротивления, обеспечивали связь между пражскими, братиславскими и злинскими[444] студентами. Члены САК были потрясены самосожжением Яна Палаха и приняли участие в марше протеста в день его похорон. Подробную информацию об этом поместила «Словацкая студенческая газета» в мартовском номере за 1969 г.[445]

В жизни Словацкого академического клуба сыграла свою роль подготовка федерализации Чехословакии, развернувшаяся в 1968 г. Словаки Праги, в первую очередь те из них, кто работал в правительственных структурах, органах управления и в сфере культуры, содействовали обновлению столичного отделения «Матицы словацкой». (Обновленная «Матица» возникла в феврале 1969 г. в ходе «нормализации» как культурная организация. Основной задачей «Матицы» являлось трудоустройство столичных словаков, т. е. обеспечение оплачиваемой работой.) Некоторые новые члены САК входили в организации КПЧ философского и юридического факультетов Карлова университета, поддерживали контакты со словаками в правительственных органах и других структурах, другие придерживались иных политических взглядов, которые и проявили в первые месяцы «нормализации». Их целью было превращение САК в организацию с четко выраженными целями, в составную часть «Матицы словацкой».

27 июля 1969 г. газета «Smena» сообщила о назначении нового председателя Словацкого академического клуба. Произошло это без уведомления членов клуба и в отсутствие многих из них в Праге. Новый председатель, который одновременно возглавлял студенческую организацию КПЧ на философском факультете Карлова университета, не стал простым исполняющим обязанности председателя на время каникул. При нем началось постепенное обновление руководства САК: на основании рекомендации нового председателя его пополняли новые члены – коммунисты, о чем сообщала пресса. Рядовые члены о деятельности «каникулярного председателя» не были проинформированы. Процесс смены руководства длился до ноября 1969 г. Помимо этого, временный председатель, оставаясь на своем посту, не известив членов клуба, единолично вел переговоры с функционерами местного отделения «Матицы словацкой», будущими деятелями «нормализации», о присоединении к нему САК.

Дальнейшая история САК известна: он превратился в Академический клуб Матицы (Maticni akademicky klub) и под руководством молодых членов-коммунистов постепенно пришел в упадок. В годы «нормализации» о первом этапе деятельности Словацкого академического клуба по понятным причинам не говорилось. Клуб снова воскрес только в 2002 г., чтобы создать своим руководителям периода «нормализации» имидж диссидентов и борцов с коммунистическим режимом. Возражения очевидцев и рядовых членов клуба в связи с подобной мистификацией звучат и по сей день, что объясняет наличие разных интерпретаций современной истории словацкого студенческого объединения.

Александр Сергеевич Стыкалин

Груз трансильванской проблемы в венгеро-румынских отношениях 1950–1960-х гг. в контексте международного кризиса 1968 г.[446]

Парижский мирный договор 1947 г., восстановив венгеро-румынские границы, установленные по Трианонскому мирному договору 1920 г., поставил на долгие десятилетия точку в длительном и чрезвычайно остром споре двух соседних государств вокруг Трансильвании, обширной исторической области в юго-западных предгорьях Карпат, в составе современной Румынии, где испокон веков большой процент населения составляли этнические венгры[447]. Конечно, восстановление довоенных, крайне неблагоприятных для Венгрии границ было воспринято в венгерском обществе как дипломатическая неудача и вместе с тем не вызвало такого же шока, как в свое время Трианонский мирный договор[448]. Ведь роль хортистского режима в войне оставляла Венгрии (независимо от того, какие правительства стояли после войны во главе страны) довольно слабые надежды на благосклонное отношение держав-победительниц к ее пожеланиям и на признание ими правомерности хотя бы части территориальных приращений 1938–1941 гг., осуществленных при поддержке нацистской Германии. С подписанием мирного договора Венгрии не оставалось ничего другого, как пойти на нормализацию отношений со своим проблемным восточным соседом, тем более что советское руководство явно не хотело раздувания конфликтов между странами собственной сферы влияния. Тотальный контроль коммунистов над прессой, установленный к концу 1940-х гг., позволял пресекать любые публичные проявления ирредентистских настроений, способные вы звать недовольство Бухареста, а главное Москвы, и потому нежелательные для официального Будапешта. Заключение 24 января 1948 г. двустороннего договора о дружбе и сотрудничестве с Румынией явилось для Венгрии признанием не только статус-кво в вопросе о границах, но и того факта, что забота о положении большого венгерского национального меньшинства в Румынии[449] всецело относится к компетенции румынского правительства. В угоду