Но я так рад, что Стеф это сделала.

Среди прочего я люблю в Стефани ее абсолютную веру в меня и мои начинания. Никто и никогда прежде меня так не поддерживал. Даже Хелен. Возникает вопрос, почему она связалась со мной теперь? Что изменилось?

Я бесконечно удивился, увидев ее тем вечером в Кембридже. Хотя, полагаю, рано или поздно это должно было произойти. Просто я был совершенно не готов. Не видеть ее так долго, а потом вдруг встретить – к тому же, когда я был с Хелен – в таких непривычных, небезопасных обстоятельствах, – меня словно с ног сбило. Но, боже ты мой, как же прекрасно было увидеть ее хотя бы на несколько секунд!

Приглашение на конкурс я обдумывал пару недель. Я не знал, что делать. Я могу принять участие, но это не значит, что следует так поступить. Давайте признаем, участвовать – потенциально вернуться к роману. Я воздерживался три года, хочу ли я возвращаться к прежнему?

Нет.

Да!

Что, черт побери, со мной не так?

После того вечера мне потребовалось немало времени, чтобы успокоиться. Впрочем, я ведь так и не забыл ее. Как выкинуть из головы кого-то, в кого влюблен? Ответ – никак. Просто учишься принимать факт, этого человека больше нет в твоей жизни. Это и при хорошем раскладе трудно, а еще труднее, когда живешь с той, кого тоже любишь. С женой.

Те первые месяцы дались действительно тяжело. Я мог думать только о Стефани и думал о ней дни напролет. Это сказывалось на моей работе, я ловил себя на том, что думаю о ней на занятиях, на собраниях, на уроках. Я продолжал видеть ее лицо – какое же оно было рассерженное. Каким негодяем надо быть, чтобы портить жизнь двум женщинам одновременно: одна знала, что я ее убиваю, другая ни о чем не подозревала. Я не мог решить, что хуже. Я видел боль в глазах Стефани тем вечером: гнев, разочарование, печаль, негодование и ревность от понимания, что любимый человек никогда не будет с ней рядом. Я причинил ей эту боль. Я никогда ее не обманывал, она всегда знала расклад. Она всегда знала, что я счастлив с Хелен и никогда от нее не уйду. Но я все равно причинил ей боль.

С другой стороны, Хелен. Она живет своей повседневной жизнью, ни на секунду не задумываясь о моей преданности ей. Она понятия не имеет, что ее муж спал с другой женщиной. Вот только мы не просто занимались сексом. Я люблю Стефани. Боже, Хелен никогда не поймет. Да и с чего бы? Но я ничего такого не планировал. С чувствами ведь не так просто справиться. Впрочем, в реальном мире это едва ли действенное объяснение.

Я все еще не решил, что делать с заявкой, и со Стефани тоже не связывался. Это занимает все мои мысли, а мне надо перестать и вернуться к семейной жизни.

Сегодня мы с Хелен встречаемся с ее коллегами, редкий для нас совместный вечер в кафе. Мы иногда организуем «вылазки пар», на которые собираемся с разными друзьями и их вторыми половинками. Это всегда – друзья Хелен. Она едва ли поладила бы с моими друзьями-учителями, они для нее недостаточно модные. Я ничего не имею против ее компании из массмедиа, они неплохие люди, но, будь у меня возможность, я едва ли предпочел бы провести с ними вечер. Их занимает все то, что меня абсолютно не интересует. Они покупают разнообразные шикарные продукты в «Уэйтроуз», о которых я не слышал, и пять раз в неделю ходят на пилатес. Такие вот интересы. Я уверен, они считают меня недалеким, приземленным северянином, который работает в школе, но это меня устраивает. Мне нечего кому-либо доказывать. Они вечно говорят о политике и «актуальных» вопросах, даже Хелен принимает участие, что довольно странно, ведь общественная жизнь никогда по-настоящему ее не интересовала. Но у нее даже акцент немного меняется, а вот это мне правда не нравится. Она «включает» его только для них. Легкое повышение тона в конце каждой фразы. Как шикарный голос на автоответчике крупной корпорации, но только когда она находится в их компании. Я дразню ее, но вижу, что она раздражается всякий раз, когда я о нем упоминаю.

Так или иначе мы идем ужинать в модный гастропаб подальше от города (целое состояние ушло на такси). Переоборудованный сельский дом, полный старых мелочей и памятных вещиц в стиле ретро. По стенам висят на крюках настоящие пивные кружки, а в углу гордо высятся огромные дедовские напольные часы с маятником. В пыльных винных бутылках оплывают длинные свечи, капает горячий воск – гипнотический в своем движении.

Разговор крутится по большей части вокруг работы, так что я не могу принять в нем участие. Но потом его переводят на одного их коллегу, которого поймали на интрижке с одной из младших журналисток. Парень, который, похоже, занимает довольно высокое положение, женат (детей нет) и, по-видимому, по уши влюбился в эту молодую девушку, и окончилось все неприятно, не говоря уже про то, что это считается скандалом года.

– Мне просто так жаль бедную Джемму. Подумать только, обнаружить, что твой муж полная скотина! – воскликнула Кейти, и я неловко заерзал на стуле.

Остальные, разумеется, с ней согласились, закивали, повторяя «Полный ублюдок!» и «Что за придурок!».

– И о чем он вообще, черт возьми, думал? Вы видели Джемму?! – откликнулся Дэвид, кривя лицо и качая головой. – Кто пошел бы на сторону, когда у тебя дома такое сокровище, а?

– Точно! Она же красотка! И такая милая! – вставляет Люси. – Чертовы мужики думают, им запросто все сойдет с рук. Они не понимают, как им повезло. И давайте не будем про этих шлюшек, которые поощряют такое поведение. Они позор для женщин.

– Именно! – соглашается Хелен. – И кто бы мог подумать, по нему ведь и не скажешь, да? Он всегда казался таким… хорошим.

– Хорошим? – переспрашиваю я.

Все поворачиваются ко мне.

– Ну, Джейми, честно, он – последний, про кого можно такое подумать. И теперь он уходит от жены к этой девке! Всего после двух лет брака! Невероятно! – возмущается Дэвид.

Не знаю, в том ли дело, что я выпил почти две бутылки вина или что я нахожусь в компании этих самодовольных придурков, но кто-то должен взять на себя роль адвоката дьявола. Или, возможно, я просто ввязываюсь в глупый разговор, потому что меня задело за живое.

– Вдруг тут нечто большее, Дэйв? – отвечаю раздраженно.

Хелен бросает на меня взгляд, в котором явно сквозит: «Да что, черт побери, на тебя нашло?»

– Что большее? Какое еще большее? Он что, влюблен? Да перестань! Да он в ее двадцатишестилетние сиськи влюблен, ни во что больше! – Дэвид хохочет, и остальные за столом ему вторят.

– А я думаю, любой, кто решил уйти из семьи и причинить столько боли своей жене, вероятно, хорошенько сперва над этим подумал. Такое из прихоти не делают, – говорю я, сознавая, что все пялятся на меня. – И вообще он довольно смелый человек. Если они думают, что любят друг друга, удачи им. Надеюсь, у них получится.

Откинувшись на спинку стула, я допиваю последний глоток вина в моем бокале. Я сыт по горло людьми, постоянно судящими других за то, что осмелились иметь чувства, которым нет места. Так они обо мне говорили бы, если бы узнали то, что я сделал? Ну, для начала было бы гораздо хуже, потому что мой роман продолжался намного дольше, и я – больший трус, потому что я никогда не ушел бы от Хелен. У этого парня, по крайней мере, хватило смелости на решительный шаг. Я же ничего не делаю.