И в этот момент она поняла все.

Иван Уткин сидел в машине напротив дома Петракова и непрерывно курил. Пепельница давно была забита, и теперь он складывал окурки в кулек, который скрутил из старой газеты, валявшейся на заднем сиденье.

На улице было темно, и почти везде в окнах домов горел свет, но петраковские окна были темны. Смутный силуэт врага маячил на балконе, там время от времени вспыхивал огонек зажигалки. Петраков тоже курил.

Так они и курили друг напротив друга, и Иван не знал, что ему делать и что думать.

Визит к Галке Лившиц ничего не прояснил. Он просидел у нее столько же, сколько Петраков – минут двадцать и понял, что никакой новой информации не получит.

Галка металась по крохотной общежитской комнатенке, нервно ломала пальцы, натыкалась на мебель и время от времени порывалась накормить Ивана своим коронным блюдом – томатным супом со специями. Но Иван за сегодняшний день так прокурил свой организм, что ни о какой еде и думать не мог.

Об Ольге Галка ничего не знала.

Еще в марте Галка, профессиональная переводчица, уехала по контракту «на севера», то есть на север области, на нефтепромыслы, где работали иностранные специалисты и рабочие, и где английский, которым свободно владела Галка, был языком международного общения.

Ольга не писала ей и не звонила, но Галка не беспокоилась, она была уверена, что у Ольги все хорошо, просто ей не до подруг.

Вернувшись «с северов», Галка буквально сразу же получила телеграмму от отца – заболела мама. Пришлось срочно лететь в районный городок Васино, где жили родители.

Окончательно Галка вернулась только вчера и как раз сегодня собиралась заскочить к Ольге, потрепаться, попить чайку… Но тут неожиданно позвонил Ольгин муж, сказал, что хочет зайти, поговорить… И оказалось, что Ольга давно сбежала от мужа… С любовником! Это было так невероятно. Павел спрашивал, не знает ли Галина, к кому и куда Ольга могла бы уехать.

– Вань, ну как так вдруг? – растерянно твердила Галка. – Я ничего не пойму. К кому она могла убежать? Никого у нее не было, кроме Павла. Уж я-то знала бы… Ну хоть ты мне объясни…

– Я думал, она у матери, – угрюмо буркнул Иван. – Ушла от него, да и все. А про любовника он сам выдумал.

– А вот и нет ее у матери. Павел от ее матери письмо вчера получил, он мне показывал. Она не знает ничего, мать-то! Она думает, что они с Павлом по-прежнему живут как голубки. Вот что это такое? Где она, Вань? Даже матери ничего не сообщила… Павел так беспокоится!

Иван не стал делиться с Галкой своими подозрениями. Он посидел еще немного, еще пару раз отказался от томатного супа и откланялся, пообещав позвонить, как только что-нибудь узнает. И вот теперь сидел в машине у петраковского дома и смотрел на его балкон.

Приход Петракова к Галке не укладывался в логику поступков убийцы.

В самом деле, зачем? Ну получил он письмо от тещи, из которого следовало, что та не в курсе событий, ну и что? Напиши, что ее дочь сбежала, объясни свое нежелание общаться оскорбленным самолюбием – и все! Правдоподобно, убедительно… Ну зачем тащиться к Галке, делать вид, что обеспокоен?

Игра? Перед кем? Ведь играют всегда для кого-то, не для самого же себя?.. Перед Галкой? Вряд ли, Галка – мелкая сошка, ничего от нее не зависит, никакой угрозы она не представляет. Мог бы спокойно дождаться, пока она сама спохватится, прибежит искать Ольгу, а тогда уж – смотри выше – оскорбленное самолюбие, обманутая невинность…

Для кого этот спектакль? А может быть, для него, Ивана? Может быть, Петраков заметил слежку и… Нет, все равно это лишнее действие, лишний выход из тени. Или… или это естественное поведение невиновного, искренне обеспокоенного человека.

Иван обозлился на себя – вот уже и сомнения в виновности Петракова возникли. Не этого ли он добивался?

Надо что-то придумать. Невозможно столько мучиться неизвестностью. Но что? Что?

Иван выудил из пачки очередную сигарету и злобно стиснул ее губами.

Надо пойти к Петракову и спросить прямо. Припереть к стенке. Пусть он ничего не сможет доказать, но хотя бы поймет. По выражению лица, по голосу, по жестам…

И если он поймет, что Петраков убил Ольгу, он его тоже убьет. Око за око…

Иван выплюнул так и не зажженную сигарету, вылез из машины, немного постоял, собираясь с силами, и решительно пошагал к дому, не спуская глаз со знакомого балкона, на котором по-прежнему мерцал огонек и виднелся смутный неподвижный силуэт.

Зоя Евгеньевна не успела убрать пузырек и, встретив испуганный Лизин взгляд, сказала:

– Вот блин!..

Ничего, кроме веселой досады, в ее голосе не было. И взгляд ее был по-прежнему дружелюбным и чуть насмешливым. У Лизы вдруг затеплилась надежда, что сейчас все как-нибудь разъяснится… как-нибудь безобидно. Что-нибудь типа розыгрыша. Конечно же, она все поняла неправильно и сейчас будет смеяться над своим испугом.

Но Зоя Евгеньевна поставила перед Лизой кружку и спокойно произнесла страшные слова:

– Жаль, конечно, что ты увидела, но тебе все равно придется это выпить. Чтобы умереть безболезненно и тихо. А иначе… иначе будет больно и страшно.

Лиза с ужасом посмотрела на кружку и перевела взгляд на Зою Евгеньевну.

– Так, значит, это вы?.. Это вы… их всех? – завороженно проговорила она.

– Я, я, – с досадливой гримаской подтвердила Зоя Евгеньевна. – Ты ведь и сама догадывалась, верно?

Ситуация показалась Лизе настолько нелепой, что у нее невольно вырвался смешок.

– Единственный человек, которого я не заподозрила, это вы, – сказала она с горечью.

– Да-а? – Зоя Евгеньевна удивленно вскинула брови. – Ну неважно. Не догадалась сегодня, догадалась бы завтра. Я не могу жить и ждать, что ты вот-вот догадаешься.

Она подвинула кружку поближе к Лизе и требовательно сказала:

– Ну!.. Надо, Лиза, надо! И не тяни, это действует не сразу, а у меня мало времени.

Лизу охватило странное чувство. Надо было уходить отсюда, бежать. Вон дверь, она открыта. Или надо кричать, звать на помощь… Но происходящее вдруг снова показалось ей таким абсурдным, невозможным… таким похожим на розыгрыш, пусть и жестокий, что она медлила. Опять она боялась показаться смешной…

Зоя Евгеньевна поймала Лизин взгляд, брошенный на дверь. Она встала, взяла с полочки ключ и, заперев дверь, вернулась к столу.

– Чтобы никто нам не помешал, – пояснила она с усмешкой. – Кстати, ты, может быть, ждешь, что придет Обухович? Не жди. Если ты еще не поняла, это я звонила тебе вместо Тоньки. Как я тебя купила, а? Сидела ведь как пришитая, ждала. Как же, профессор ее попросил! А как я ловко кошку с котятами приплела, а? Я слышала ваш разговор с Тонькой тогда, на даче… Как вы все легко ловитесь, дуры! Даже неинтересно… Я думала, хоть ты поумнее.