Одеваясь, он двигался медленно и осторожно, словно ощущая хрупкость костей и артерий, заключенных в столь же уязвимую оболочку. Но тем не менее все же двигался. Спускаясь по лестнице, цеплялся за перила. Лесли поддерживала его под руку. А мистер Кетли, пятясь задом, спускался перед ним, точно боялся, что Стрэнд вдруг упадет. Тогда он смог бы его подхватить…

На террасе, залитой теплым солнечным светом, он лег в глубокий шезлонг, откинувшись на подушки. Колени укутали пледом. Стрэнд лежал и радовался солнцу и легкому бризу, дувшему со стороны океана. Все выглядело и казалось на вкус мятно-свежим и новым: и маленькие белые облачка в летнем небе, и цвет океана, и воздух, заполнявший его легкие. «Вы вышли из темного леса, — сказал ему на днях доктор Колдвелл. — И теперь, если будете за собой следить…» А затем объяснил, что это значило — следить за собой: не подниматься по лестнице чаще одного раза в день, правильно питаться, воздерживаться от спиртного, секса и огорчений и, что самое главное, ни в коем случае не возбуждаться. Стрэнд обещал ему заботиться о себе. «Буду весь день лежать на солнышке, загорать, — сказал он доктору Колдвеллу, — и оставаться абсолютно невозмутимым».

Кэролайн сказала ему, что все восхищены его мужеством. Он не спросил, кто именно эти «все», и не считал себя ни мужественным, ни трусливым.

Стрэнд лежал на террасе, Лесли сидела рядом и держала его за руку, и вдруг он осознал, что на протяжении последних нескольких недель интересовался исключительно собой.

— Расскажи мне все, — обратился он к ней. — Все и обо всех. — Он словно вернулся из дальнего и долгого путешествия в некое место, отрезанное от всего мира. Из Долины Теней… С которой нельзя было связаться ни по телефону, ни через спутник, куда не долетали человеческие голоса. — Сначала о себе. Что с твоими уроками?

— Я их не отменяла, — уклончиво ответила Лесли.

— Как тебе удалось?

— Просто перенесла, — сказала она. — Летом это проще. Ведь многие уезжают из города.

Он кивнул.

— А что дома?

— Все по-прежнему, все нормально, — ответила Лесли. — Миссис Кертис заходит три раза в неделю пылесосить квартиру.

— Как Кэролайн?

Лесли замялась.

— Вчера узнала, что ее приняли в тот аризонский колледж. Но сказала, что не поедет, если ты будешь против.

— Я не против, — сказал Стрэнд.

— Перестала играть в теннис. Подарила ракетку и костюм какой-то подружке.

— Но почему?

— Сказала, что устала от этой игры. — Лесли помрачнела и отвернулась от Стрэнда. — У меня такое впечатление, будто она, как язычница, хочет умилостивить неких богов. — Голос ее звучал ровно и устало. — Отказаться от того, что любит, в обмен на нечто более дорогое… Хочешь, чтобы я продолжила?

— Нет.

Какое-то время они сидели молча, Стрэнд держал Лесли за руку. В каждом возрасте — свои ценности и свои жертвы, подумал он. Интересно, если бы он умер, потребовала бы дочь вернуть ей симпатичные белые шортики, хлопковые майки и ракетку, разочаровавшись в могуществе, да и самом существовании богов, или нет?.. Какие предрассудки подвигли ее на столь трогательный и смешной, совершенно детский поступок?

— Ну а Джимми? — спросил он. Если и сын отказался от самого дорогого — своей гитары, — интересно, что перевесит на чаше весов у этих богов: гитара или ракетка?..

— Он в Нью-Йорке, — ответила Лесли. — У него назначена встреча с Гербертом Соломоном. Хочешь — верь, хочешь — нет, но наш Джимми оказался застенчив до невозможности. Не смог сам позвонить Соломону, и Рассел договорился об этой встрече за него.

— Возможно, нам следует назначить Рассела управделами нашей семьи… — заметил Стрэнд. — Просто удивительно, как это мы обходились без него все эти годы.

— Рада видеть, что тебе лучше, — сказала Лесли. — Вернулось столь свойственное тебе чувство черной неблагодарности.

— Я благодарен ему. Более чем, — произнес Стрэнд и умолк. А после паузы добавил: — Во всяком случае, мне так кажется. И ты должна поблагодарить его от моего имени и от имени всей нашей семьи. Потому что он всякий раз прерывает меня, когда ему кажется, что я собираюсь заговорить об этом.

— Знаю, — кивнула Лесли. — Он тебе просто не позволяет. Я и сама пыталась пару раз. И он тоже оборвал меня, причем довольно резко. Не знаю отчего. То ли смутился, то ли рассердился.

— А он говорил тебе, что подарил Конрою тысячу долларов, а Линде Робертс — золотой браслет? За то, что вытащили меня?

— Нет, не говорил, — ответила Лесли. — Но ведь так оно и было.

— Тебе не кажется, что это довольно странный способ компенсации людям, которые рисковали собственной жизнью, чтобы спасти практически совершенно постороннего человека?

— Да, немного странный, — согласилась Лесли. — Но так уж он устроен, наш Рассел. Он вообще очень закрытый человек. Ничем не выдает своих эмоций, предпочитает воплощать их в поступках. Рассчитывается деньгами, услугами… символами.

— И однако же, — заметил Стрэнд, — у меня это вызывает чувство некоторой неловкости… Напоминает газетный раздел объявлений о найденных и пропавших вещах. «Где-то в просторах Атлантики потерялся пожилой учитель. Вернувшему его в пристойном состоянии обещано хорошее вознаграждение».

— Только, умоляю, не демонстрируй ему своих чувств. Щедрость — его хобби. Возможно, помогает преодолеть отвращение к некоторым аспектам его работы. Как-то вечером мы с ним сидели и говорили об этом. И он сказал, что щедрость и благородство в среде адвокатов расцениваются как признак слабости. И нетрудно заметить: ему совершенно невыносима сама мысль о том, что кто-нибудь вдруг сочтет его слабым.

— Он сказал мне, что говорил с тобой о новой школе. — Стрэнд вдруг осознал, что память возвращается к нему, и обрадовался. — По его словам, ты отнеслась к этому положительно.

— Более чем положительно. Я его даже расцеловала.

— Незачем впадать в крайности, — проворчал Стрэнд.

— Но это же прекрасный выход из положения!.. — воскликнула Лесли. — Для всех нас.

— Тебе всегда нравилось жить в Нью-Йорке, — усомнился Стрэнд. — Как, интересно, ты будешь себя чувствовать в маленьком, сонном и тихом городке, в окружении четырех сотен мальчишек-подростков?

— Ничего, как-нибудь переживу, — ответила Лесли. — В конце концов, это не так уж важно. Важно другое. Чтобы ты был жив и здоров. Да и Нью-Йорк всего лишь в паре часов езды.

— Может, когда этот человек приедет повидаться со мной…

— Мистер Бэбкок.

— Да, мистер Бэбкок. Может, он решит, что я ему не подхожу.

— Об этом не беспокойся, — ответила она. — Я уже говорила с ним по телефону, и он просто в восторге от перспективы заполучить тебя.

— Так уж и в восторге, — пробормотал Стрэнд.