Вру.

Бессовестно вру, потому что ей еще рано знать, что даже родная мать может не поверить, когда ты решишься рассказать. И что в слова насильника будут верить абсолютно все, а тебе — поверит только такая же испорченная тетя, которую мать даже на порог дома не пускала. А после тебя тоже вышвырнут из дома за то, что оболгала такого хорошего человека, и тетя будет единственной, кто приютит тебя и не позволит перерезать вены в первый же вечер.

— Обязательно врежешь, Аннет, и как следует.

Смотрит на меня во все глаза и верит. Каждому сказанному слову. Теперь у нее появилась надежда и цель. А раз так, то и жить дальше будет легче.

— А ну отпусти мою сестру! — раздается над нашими головами.

Багровый Дональд сам вырывает руку Аннет из моей ладони, закрывает ее от меня, как будто я приставила к ее животу пистолет и угрожала жизни ее будущему ребенку.

— Такая, как ты, даже не имеет права ее касаться! Пошла вон! Тебе тут не рады!

Вот так новость.

Медленно поднимаюсь из-за стола.

— Дональд, так нельзя! — пытается вставить хоть слово его сестра, но одного взгляда достаточно, чтобы она замолчала.

Лучше бы ты так за сестрой раньше смотрел, Дональд.

Иду к дверям, оставляя Милтона где-то в зале одного. Не маленький. А если будут обижать, он справится. Взрослым мужчинам переживать особо не о чем.

Спускаются по лестнице в холл, где проходил бранч. Прохожу мимо официантов и уборщиков, которые убирают скатерти и остатки посуды.

Иду медленно. Аккуратно. Словно боюсь расплескать какое-то странное, новое чувство. Хрупкое, как первая снежинка. Острое, как шоколад с перцем. Умиротворяющее, как штиль в полдень.

Запястье обжигает прикосновением чьей-то ладони, и я замираю.

— Пошли все вон, — тихо приказывает Грант.

Миг — и весь обслуживающий персонал сдувает словно ветром. Через секунду Грант становится на шаг ближе. Вжимает меня спиной в свою грудь, выбивая из меня остатки воздуха.

Его пальцы скользят вверх по моей руке, к плечу, шее.

Он запускает руку в собранные на затылке волосы и тянет, немного тянет на себя, заставляя меня запрокинуть голову еще сильнее. Губы обжигают щеку, а его частое прерывистое дыхание оглушает.

Он делает глубокий вздох и стонет.

— Не могу… Не могу без тебя…

— Адам…

— Да, ты имеешь полное право меня ненавидеть, а я опять не с того начал. Прости, что ушел. Прости, что уехал, ничего не объяснив… Это была Аннет. И она моя невеста, но она сестра Дональда, и я не хотел жениться на ней, но он настоял, а теперь… Теперь все стало так сложно… Раньше я позволял Дону управлять и нашими финансами и своей жизнью. Полностью. Меня это устраивало, но я так больше не хочу, так я ему и сказал. Жизнь у меня одна. И ты у меня одна. Я больше не могу без тебя, Жаклин. Не хочу и не буду смотреть, как тебя опять уводят другие мужчины. Не хочу, чтобы они касались тебя. Надо будет, я куплю тебя. Каждый твой день. Навсегда. Хотя вряд ли мне хватит денег, но плевать, это неважно. Я найду… Займу. Справлюсь.

Он переводит дух и снова проводит носом по моей шее, будто наслаждаясь каждым вдохом.

— Просто ты должна знать, что сейчас я пойду и разорву помолвку, а потом Штайн уничтожит мой бизнес, но мне плевать. Плевать на все, Джеки… Я уже потерял тебя на пять лет и больше не хочу повторять эту ошибку. Не хочу терять тебя снова.

Горячее дыхание и скользящие движения губ по моей щеке. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. А еще слишком много вопросов, но мозг вычленяет главное, потому что разговор с Аннет всколыхнул прошлое. Вытряхнул из недр памяти скелетов, сдувая с них пыль.

Дыхание сбивается.

Резко разворачиваюсь и смотрю на мужчину перед собой.

Адам обнимает меня за талию. Снова смотрит тем взглядом, как в особняке. Или как той ночью. Пристально, внимательно, а на дне синих глаз, как и у Аннет, отголоски какой-то давней обиды.

Она горела в его глазах в нашу первую встречу. Это чувство я приняла за ненависть, но оно ею не было.

— Пять лет? — спрашиваю хрипло. — Ты говорил, что видел меня, но пять лет назад? Это ведь много… Это…

— Это был один-единственный раз, — отзывается Грант. — И ты меня даже не запомнила.

— И я сказала тебе?…

— «Купи меня».

Закрываю глаза, позволяя хлынуть слезам. Грант пальцем вытирает слезы.

— Я понимаю, что это твой выбор так жить, но я…

Касаюсь пальцем его губ и легко качаю головой.

— Так жить — не было моим выбором, Адам. Никого не волновало, чего я хочу и как.

Как Аннет не спросили. Так и меня никто и никогда не спрашивал, хочу ли я этого. Только уточняли, больно ли мне? Боль была целью. Слишком мало — было недостаточно.

«Тебе больно? Хорошо».

Прошлое встает между мной и этим мужчиной снова. И оказывается, что часть скелетов, которых мы столько лет бережно носим с собой, у нас общие. Столько лет впустую… Мы как два бильярдных шара, чье столкновение на столе длилось мгновение, а после они разлетелись по разные стороны стола на долгих пять лет до следующей встречи.

Грант был другим. Чертовски другим, но даже тогда… Он мне понравился. Только появился он совершенно не вовремя.

Веду пальцами по его губам, и он перехватывает ладонь. Целует нежную кожу на запястье, не отводя от меня взгляда. А я сокращаю расстояние между нами. До минимума.

Еще одно столкновение. Последнее. Решающее. Сильный удар, длинною в пять лет, до дня моего аукциона, чтобы мы могли встретиться снова.

— Я тебя вспомнила, Адам.

Пять лет назад

— Стой, Королева, не уходи, надо поговорить! — Фил касается моей руки, прерывая наш прощальный поцелуй.

— Что такое? — улыбаюсь, поправляя на голове корону, которую мне вручили на школьном балу. — Мне надо идти, Фил! У Королев, знаешь ли, много дел.

Фил откладывает кий. Выглядит он немного обиженным и, кажется, я знаю причину.

— Слушай, — касаюсь его руки. — Я знаю, что обещала тебе особенную ночь после школьного бала, но я так обрадовалась, когда меня выбрали Королевой…

Конечно, он надулся. Я обещала Филу в ночь школьного бала незабываемую ночь, но корона спутала все планы. Я не ожидала, что меня выберут в Королевой на этом балу и правда хотела уйти, но потом эта блестящая штука на моей голове, а еще танцы, танцы, танцы… Ну как променять это? Секс никуда не денется.

Только парни обычно ни во что не ставят корону на твоей голове.

— Дело не в этом, — трясет головой Фил. — Я проиграл вчера, зай.