Но сейчас мне куда больше нравился мой спутник, мой тезка. Инаверное, если он захочет подняться со мной в квартиру своей матери, я уступлю,мне хочется этого, а я ведь решила, что теперь буду делать то, что хочется.

Я и не заметила, как мы дошли до подъезда.

– Саша, больше всего на свете я хочу сейчас плюнуть навсе и остаться с вами.

– Я…

– Не надо ничего говорить. Я все знаю. И все-таки сейчася уйду. Так будет лучше. Нам обоим надо все осознать, правда? И как ни банальноэто звучит, вам надо проверить, что это – мимолетное ощущение или же что-тоболее сильное. Про себя я все понял, а вы – нет. А в общем, все это чепуха.Слова, слова, слова, как говорил Гамлет. На самом деле я просто спешу и нехочу, чтобы это случилось второпях. До свиданья, Саша!

Он повернулся и чуть ли не бегом ушел.

Я осталась стоять в полной растерянности. Ну и вечер! А яведу довольно бурную жизнь, уйдя от обожаемого мужа. Ну что ж, может, это ихорошо, по крайней мере, я абсолютно перестала ощущать себя чувырлой. И одноэто уже дорогого стоит.

Утром я побежала искать банкомат. Когда листок с распечаткойоказался у меня в руках, я даже вскрикнула. Там значилась сумма, от которойглаза на лоб полезли. Двести восемьдесят шесть тысяч шестьсот пятьдесят тридоллара. Господи, что это?

Наверняка какая-то ошибка. Я даже не обрадовалась, яиспугалась. И тут же помчалась домой – звонить бабушке. Мне было ясно, онахочет убедиться, что я эти деньги получила. Но как, почему? Это ведь целоесостояние! У бабушки никто не отвечал. И тут же зазвонил мой сотовый.

– Алло! Бабушка?

– Нет, Саша, это соседка вашей бабушки, Наташа, мы свами виделись в Москве.

– Наташа, здравствуйте, что-то случилось?

– У вашей бабушки приступ, ее увезли в больницу, но онапросила вам передать, чтобы вы позвонили ей, запишите номер.

– Наташа, ей очень плохо?

– По-моему, да, не стану скрывать. Она в последниенедели вообще очень сдала. Но у нас прекрасные врачи, не волнуйтесь, так ужебывало. И уход тут хороший. Она еще просила, чтобы я вам напомнила насчетраспечатки. Она не объяснила, в чем дело, но сказала, что вы поймете.

– Спасибо, Наташа, я сейчас же ей позвоню.

Я набрала номер больницы и тут же услыхала совсем слабыйголос бабушки:

– Сашенька, слава богу. Ты сделала то, что я просила?

– Конечно, но я ничего не поняла…

– Деточка, у нас все так запутано и сложно, я не могуофициально все оформить достаточно быстро…

Она умолкла, я слышала, как тяжело она дышит, и сердце моеразрывалось от жалости.

– Бабушка…

– Сейчас, детка… Да, так вот, без лишних слов, я вседеньги твоего папы и деньги за квартиру перевела тебе, меня надоумили, покрайней мере, я буду спокойна… Назови сумму, которую ты получила.

Я назвала.

– Слава богу! Все в порядке.

– Бабушка, ты что, продала квартиру?

– Да. Но ты не волнуйся, я буду жить там же, меня никтооттуда не гонит. И деньги у меня еще есть, и вообще… А ты будь счастлива, моядеточка, тебе эти деньги нужнее. У меня все есть. Я знаю, ты ушла от мужа, онмне звонил в панике. Деточка, мне трудно сейчас говорить, я тебе потом самапозвоню… Если можешь, напиши мне письмо, расскажи, что у вас случилось. Письмасейчас быстро доходят.

– Обязательно, бабушка, у меня просто нет слов, зачемты так…

В трубке слышались частые гудки.

Я смотрела на распечатку и не чувствовала ни малейшейрадости. Почему бабушка это сделала? Наверное, она предчувствует скорую смерть…И я никогда ее больше не увижу. Может быть, она сейчас и выкарабкается, но ужточно не сможет ехать куда-то для встречи со мной. Но я знаю, что делать! Черездесять дней вернется Александр Андреевич, и я попрошу его выяснить, почему меняне пустили в Израиль. Думаю, его влияния хватит на это. Или по крайней мере онмне что-то посоветует. А Глеб, значит, в панике. И очень хорошо, пустьпаникует. Ничего, он быстро забудет обо мне. Наверное, он просто уязвлен тем,что я его опередила… И вдруг я ощутила радость при мысли, что у меня появилсячеловек, к которому я могу обратиться в трудную минуту. И еще у меня теперьесть куча денег, я могу купить на них хорошую однокомнатную квартиру в Москве,и еще много останется. Я обставлю эту квартиру как игрушку, оденусь шикарно ибуду жить… Что значит – жить? Как можно просто жить, ни о ком не заботясь?

Я не сумею, наверное. Мне обязательно надо будет работать,несмотря на деньги… Нет, это все глупости.

Пока бабушка жива, я не имею права потратить ни доллара, ктознает, как все обернется. Конечно, так я и поступлю.

Я пошла в банк и сняла с карточки те пять с хвостиком тысяч,что были у меня до того. А всю ту сумму, что перевела мне бабушка, я не трону.И, приняв такое решение, я ощутила, что мне стало легче. Я пошла на Патриаршиепруды, купила мороженое и села на лавочку. Рядом сидела молоденькая женщина сколяской. Ей было лет восемнадцать от силы. Ах, почему я не родила сразу, каквышла замуж? Тогда и мама с папой были живы… и все как-нибудь обошлось бы… Покрайней мере, теперь у меня был бы уже большой ребенок. А я тогда думала толькоо Глебе, о любви… Может, и лучше, что нет ребенка? Каково бы мне было сейчас?Так я, по крайней мере, одна…

– Прелестное создание, это вы?

Передо мной стоял Тарас.

– О, здравствуйте!

– Послушайте, я страшно рад, что встретил вас. – Онплюхнулся на скамейку рядом со мной. – Я собирался вам звонить, но непомню, куда сунул бумажку с телефоном. Злился на себя страшно и вдруг вспомнил,что вы живете в квартире Шуркиной мамы. Но там никто не отвечал. Я вышел купитькофе – и вдруг вижу вас! Послушайте, Саша, я должен вас спросить…

– Спрашивайте.

– Вы не рассердитесь, если ваш портрет появится вжурнале?

– В каком журнале?

– Пока не знаю.

– Но с какой стати?

– Саша, я делаю серию портретов «Женщины новой России».Знаете, сейчас модно говорить, какие прекрасные лица были в дореволюционнойРоссии и все такое, а я своим проектом докажу, что лица надо уметь видеть… Непросто красивые, нет, а одухотворенные, умные, значительные, глубокие… Таких лицникогда не бывает много, и раньше тоже, но они, черт возьми, есть!

– И вы считаете, мой портрет годится для этого?

– Ну разумеется! Я вчера как вас увидел, сразу понял –это то, что надо! Молодец Шурка! Я даже удивлен, видимо, он постарел. Раньшеему нравились другие женщины. Так сказать, евростандарт. Так вы нерассердитесь, если в один прекрасный день увидите себя на обложке, допустим,«Огонька»?