Инна Кирилловна взяла трубку сразу же:

– Я слушаю!

– Инна Кирилловна, это Саша Ордынцева, – попривычке ляпнула я.

– О, Сашенька! Рада вас слышать! Хотя постойте, тут наднях ваш муж вас разыскивал, что называется, с собаками. Где вы, Саша?

– Инна Кирилловна, дорогая, я должна сказать вам однуужасную вещь… – Голос у меня дрогнул.

– Что такое? Наверное, что-то с Марусей?

– Да. Самое плохое…

– Рак?

– Нет… Бабушки нет больше… Она умерла сегодня ночью…

– Маруся умерла? – сразу севшим голосомпереспросила Инна Кирилловна.

– Да, мне позвонила ее соседка.

– Саша, вы можете ко мне приехать?

– Сейчас?

– Нет, сейчас не стоит… Как-нибудь на днях. Я отдам вамкое-какие Марусины фотографии, если, конечно, хотите…

– Да, я очень хочу.

– До свиданья, Саша, я вдруг что-то очень устала.Извините.

Я уже раскаивалась в том, что позвонила. Может, не надобыло, она ведь тоже очень старая. Мне было так муторно, я не знала, чем себязанять, о работе сейчас и думать невозможно. Я ни на чем не могласосредоточиться. И вдруг зазвонил телефон. Я вздрогнула от неожиданности исхватила трубку в безумной надежде, что это Наташа, звонит сообщить, чтопроизошла ошибка и бабушка жива… Но это звонил Александр Андреевич.

– Саша, как вы там?

– Жива.

– Почему у вас такой голос? Что-то случилось?

Мне не хотелось говорить ему правду, выслушивать дежурныесоболезнования и уговоры не унывать. И я отговорилась мигренью из-за жуткойдухоты.

– Сашенька, я скучаю, даже сам не ожидал. Вы мнеснитесь.

Я молчала.

– Саша, вы хоть вспоминаете обо мне?

И все в таком роде. Банально, более чем банально.

Это ощущение просто преследует меня.

В квартире духота была совершенно непереносим мой. Я приняладуш и, мокрая, легла в постель. Думать о бабушке было больно. О деньгах думатьпросто не хотелось, я как-то еще не ощущаю их своими, и я стала думать о романеЭммы. Длинноногая блондинка с Тверского бульвара была киллершей, несчастной,одинокой киллершей по прозвищу Оптический Прицел. Такое «погоняло» совершенноне подходит женщине, и потом, оно слишком прямолинейно, топорно… Надо придуматьчто-то поизящнее.

И тут же в голову пришло: Мушка! Надо ее звать Мушкой!Говорят же: взять на мушку! Мысль показалась мне такой удачной, что я вскочилаи подбежала к машинке. Придумка, может, и не ахти какая, но все-таки многолучше «оптического прицела».

« – Позвать ко мне Оптического Прицела! – приказал шефс осатанелой усмешкой».

Что такое «осатанелая усмешка»? Наверное, она хотела сказать– с сатанинской усмешкой, но я все эти сатанизмы-дьяволизмы терпеть не могу.

« – Позвать ко мне Мушку! – злобно усмехнувшись,распорядился шеф». Или «ухмыльнувшись».

Скромненько и со вкусом. Наверное, это извращение, но яполучала удовольствие, сравнимое с удовольствием от убранной после гостейкомнаты или пахнущего морозом чистого белья. Никому, ни одной душе в этом непризнаюсь. Впрочем, удивляться нечему, я всегда старалась найти удовольствие вовсем, чем бы ни занималась, исключение составляли лишь попытки заниматьсябухгалтерией. Я так увлеклась, что забыла про духоту. Как только ОптическийПрицел превратился в Мушку, несчастная героиня стала даже вызывать у менянекоторую нежность, ведь она занялась киллерством от полного отчаяния. ВотМушка, получив гонорар за отстрел какого-то жуткого типа, идет в магазин купитьсебе духи и вдруг понимает, что ей нельзя пользоваться духами, когда предстоитдело, вдруг кто-то учует запах… И тут я подумала, что надо бы и мне купитьдухи. Те, что подарила Тамара Игоревна при прощании, я забыла взять из дому, даони мне и не очень нравились. Вот завтра пойду и выберу духи по своему вкусу,сколько бы они ни стоили. Теперь я могу себе это позволить. А еще надо накупитьшмоток, скоро вернется Александр Андреевич, а мне практически нечего надеть. Онговорит, что скучает по мне. И похоже, не врет. Я вспомнила свое волнение тойночью, когда мы пешком шли от Тараса, и, закрыв глаза, попыталась вообразитьсебя в его объятиях. И у меня это получилось. А почему бы и нет? Кому я должнахранить верность? И для кого беречь себя?

Но все равно, рассчитывать впредь я ни на кого не буду. И нина что, даже на бабушкины деньги. Я буду работать и зарабатывать. Эммаговорила, что поселит меня где-то. Что ж, отлично, буду жить, работать. А потомкуплю себе квартиру и, может быть, машину.

У меня есть права, хоть я никогда и не водила сама.

Глеб терпеть не мог пускать меня за руль. Смешно, но теперья с легкостью могла бы купить ему вожделенный джип. Тьфу, идиотка, нашла о чемдумать, хватит и того, что всадила кучу денег в квартиру. Да и вообще, хватитжертв, буду жить для себя.

– Ну, Александра, ты даешь! – закричала Эмма,прочитав первые три страницы. – Слушай, это ж просто здорово! Нумолодчина! Надо же, даже завидно. Погоди, а кто это – Мушка? – нахмуриласьона вдруг.

– Эмма, ну что за кличка – Оптический Прицел? «ПришлаОптический Прицел» – это же плохо, Мушка куда лучше.

– Это в смысле «взять на мушку», да?

– Ну конечно.

– Ох, блин, мне бы такое и в башку не залетело. Слушай,ведь и вправду лучше.

– И она сразу становится как-то симпатичнее, что ли…

Эмма оторопело на меня уставилась.

– Слушай, ну и башка у тебя! И ты согласна со мнойработать?

– Согласна. Мне это даже очень интересно.

– Не брешешь?

– Честное слово.

– И ты потом не будешь говорить, что это твоя книга,что я должна тебя тоже на обложку впендюрить?

– Нет. Мне нужны только деньги. Я не обещаю, что будуработать на тебя всю жизнь, но…

– Хорошо, на год подписываешься?

– Да, если мне будет где жить. Я хочу уехать из Москвы.

– Нет вопросов! Будешь жить у моря, в хорошем месте, навсем готовом и работать, платить я тебе буду штуку баксов в месяц, и еще… Закнигу полагается гонорар – небольшой, конечно, эти издатели те еще жмоты, но яиз них выколочу побольше, гонорар тоже твой. А там поглядим, но за год трикнижки мы уж точно склепаем! Только, я гляжу, у тебя страниц-то всего ничего.

– Сколько у тебя в романе страниц?

– Больше тыщи. Правда, Лешка, который меня правил, тожездорово сокращал, но у него куда хуже получалось, не сравнить… Я вот чуяла, чтотут баба нужна, но и не догадывалась, что может такая конфетка получиться. Нучто ж, Александра, считай, мне повезло, думаю, и тебе тоже. Тогда так. Яосвобожусь через две недели, и мы махнем к морю. Недельку мы там поколбасимсявместе, все обсудим, и я уеду. А ты останешься. Дом большой, в нем еще дочкамоя живет с гувернанткой, и кухарка приходит. Твое дело – только сидеть иписать.