и влияющих на качества друг на друга и значение», она также считает, что время не есть гендерно нейтральным и что «многие женские времена, конституируются в тени рыночной экономики» (Adam, 1995, p. 8). Ей также ясно, что господство отдельного времени является связанным с более широкими аспектами власти и ее анализ показывает, что если ярлык «женское время» не применяется к особому, замкнутому в себе времени (не говоря уже о времени всех женщин, но не мужчин), при этом может быть полезно обратить внимание как на доминирующую темпоральною культуру, так и на ее неспособность увидеть или оценить многие женские времена. Как таковой, ее теоретически изощренный анализ, тем не менее, не выглядит несовместимым с идеями Дэвис или моими, и он обращает наше внимание на особенности доминирующей темпоральной культуры. Как к тому же подчеркивает Адам, это доминирующее время, конечно, является временем капитализма (см. также: Odih, 1999, p. 22).

Сопротивление

Признание социальной природы доминантной темпоральной культуры, определение ее ключевых характеристик и формулирование альтернатив — это важные первые шаги к сопротивлению ей. Здесь феминистские исследования являются критически важными, «предлагая конкретный вызов андроцентричному знанию», что может «обратить внимание на линеарное время в построенных на власти гендерных отношениях» (Odih, 1999, pp. 31, 33). Помимо этого, аргументы этой главы показывают, что сопротивление гегемонии овеществленному часовому времени включает в себя баланс между утверждением ценности других видов времени и признанием, что они также имеют свои ограничения. Это также требует признания темпоральных потребностей и целостности людей, заботящихся о других, хотя осознавание текучести и реляционной природы таких категорий бросает вызов естественности связи между женщинами и заботой.

На практике, как обнаружила Дэвис, некоторые женщины могут отвергать представления мужского времени, предпочитая неоплачиваемое время деньгам, например, выбирая работу неполный день. Другие могут стремиться к оплачиваемому и неоплачиваемому использованию времени со своим партнером, таким образом, что это отвечает потребностям их семьи, даже если не приводит к максимальному доходу домохозяйства. Так как эти отдельные решения способствуют и отражают изменения культурных представлений и практик, они могут оказывать влияние на все общество. Однако они будут иметь куда большее влияние, если они также связаны с коллективными кампаниями, пропагандирующими гибкую занятость для поощрения как мужчин, так и женщин брать декретный отпуск и гарантирующими оплачиваемым работникам нормальные заработки для исполнения неоплачиваемых потребностей времени процесса.

Хотя есть сильные экономические интересы, выступающие против таких изменений, некоторые авторы утверждают, что изменения в передовых капиталистических экономиках делают их более вероятными. Так, Дэвис (1998) и Леккарди (1996) утверждают, что постфордистские условия занятости поощряют более гибкие отношения со временем. По словам Дэвиса, это «может привести к разложению доминирующей темпоральной структуры», и она утверждает, что женщины могут сыграть ключевую роль в таких изменениях, потому что имеют важный опыт не «до конца ассимилироваться с линеарным и часовым временем» (Davies, 1989, p. 247). Леккарди аналогично утверждает, что мы сейчас наблюдаем «смещение доминирующей темпоральной парадигмы, основанной на гегемонии овеществленного, экономически оцененного времени», и что феминистские теории времени играют жизненно важную роль в этом процессе (Leccardi, 1996, p. 175). Такие утверждения кажутся сверх оптимистическими, игнорирующими все возрастающее давление интенсификации труда на современном глобализированном рынке. Наша современность свидетельствует, что новые технологии также очень сильно отличаются от обоснованного, реляционного времени, которое требуется для отношений заботы. Тем не менее, некоторые экономические изменения оказывают давление на старую парадигму, что может открыть более позитивные перспективы: делая возможным все яснее увидеть, что очень далекими от экономической эффективности являются долгие часы работы и сжатые сроки, игнорирующие телесные и эмоциональные ритмы ключевых источников, ведущих к отсутствию стресса (стрессы обходятся экономике Великобритании в 3,7 миллиарда фунтов в год; см.: Health and Safety Executive, 2006). Кроме того, давление на западные социальные государства, уже обсуждаемое в предыдущих главах, это продукт общей несовместимости между темпоральными императивами рынка и теми, кто строит взаимоотношения, отношения заботы; широкая занятость женщин делает это все более явным.

Выводы

Не все женщины разделяют общее темпоральное сознание, основанное или на биологии, или на своем социальном опыте, и феминистский анализ не показывает, что мы можем говорить о «женском времени», если оно просто определяется как оппозиция к мужскому. Как и с общественной/частной дихотомией, которые переплетаются, контрастность и противоречивость между часовым и процессуальным, индивидуальным и реляционным, линеарным и циклическим, мужским и женским временем — не абсолютны; скорее, они являются взаимодействующими элементами и аспектами бесконечно сложного целого. Тем не менее, феминистский анализ показывает, что женщинам приписывается социальная роль, связанная с заботой, и в меньшей степени их физическая роль как воспроизводителей, обе эти роли связаны с различными видами темпоральных представлений и логикой, отличающейся от той, которая главенствует на рынке труда. Именно в этом ограниченном значении имеет смысл говорить о «женском времени». Такое обозначение также помогает найти связь между угнетенной женской «другой» темпоральностью и их подчиненным положением в обществе, в котором оценивание производится в денежном эквиваленте, тем самым связывая борьбу за время с другими измерениями неравенства и сопротивления.

Сегодня многие феминистки призывают к такому перераспределению времени, когда бы мужчина был больше вовлечен в домашние дела и оценивалось время, потраченное женщинами на неоплачиваемую домашнюю работу. Это жизненно важные цели. Однако важно сохранить понимание, что женские темпоральные неблагоприятные условия, и так значительные, простираются еще глубже и что они часто по своей природе не поддаются количественному определению. Как было уже показано во второй главе, Томпсон описал борьбу рабочих на заре индустриальной революции как борьбу «против времени» (т. е. против дисциплины часового времени); однажды проиграв ее, борьба теперь стала вестись «за время» (т. е. за продолжительность рабочего времени). Аналогичным образом, когда феминистки используют существующие инструменты, такие как данные изучения использования времени, они должны быть осторожны, учитывая ограничения, связанные с их основанием в темпоральной логике овеществленного часового времени.

Феминистский анализ свидетельствует, что многие мужчины, как и женщины, выиграют, если подавленные темпоральные потребности и ощущения диспропорционально ассоциированы с женщинами, получать более высокий статус. Забота не единственная деятельность, которую тяжело примирить с часовым временем, и многие читатели этой книги знают, что творческая работа, включая написание научных работ, имеет свои собственные «жизненные» циклы, которые сопротивляются тиканью часов издателей и исследовательских организаций, устанавливающих четкие крайние сроки сдачи публикаций. В целом мужчины также страдают прямо или косвенно, если они рассматриваются как разрозненные единицы производства с отсутствующими физическими изменениями или не поддающимися количественному определению потребностями и если они живут в обществе, где все время сведено к