исполнять его больше, чем мужчины, и что в рамках общей тенденции к удлиненному рабочему дню и уменьшению отдыха женщины имеют меньше праздного времени, чем мужчины. Многие также считают, что гендерные модели использования времени менее неравны в странах Скандинавии, где существующий комплекс мер государственной политики направлен как на поддержание женской деятельности по уходу и поощрение мужчин играть более активную домашнюю роль, чем в США или Великобритании, где такая политика отсутствует или не разработана. Если эти ожидания подтвердятся, то такие исследования также подтвердят феминистские утверждения, что женский труд эксплуатируется, что частная ответственность ставит их в невыгодное положение на рабочем месте, что они имеют меньше времени на политическую деятельность и что государственная политика может изменить это. Такие идеи являются центральными для этой книги. После краткого описания исследований использования времени этот подраздел дает им оценку, направленную против полученных данных.

Исследования

Изучение того, как мы проводим наше время, восходит к началу 20‑го века и сегодня представляет собой быстро растущую и политически влиятельную область исследований. Хотя многие исследования качественные часть из них количественные, базирующиеся на интервью, вопросниках и/или дневниках использования времени для изучения, что люди делают со своим временем на протяжении дня и ночи. Существует широкий консенсус среди исследователей использования времени, что дневники-вопросники времени, которые предлагаются респондентам для регистрации их деятельности (иногда с дополнением контекстуальной информации) через фиксированные промежутки времени на протяжении определенных периодов, предоставляют наиболее верную и объективную информацию. Основанные на таких дневниках данные доступны более чем из 20 западных стран с 1960‑х годов, а в последние годы также из многих неиндустриальных стран. Ученые утверждают, что массивы этих исследований представляют собой «надежные, повторяемые данные», «довольно внушительную и фундаментальную базу для измерения долгосрочных изменений в обществе» и «важную научную инновацию, иногда что-то вроде социального микроскопа», охватывающего «полный спектр человеческого поведения» (Harvey and Pentland, 1999, p. 8; Robinson, 1999, pp. 53, 47, 48; обзор исследований, базирующихся на дневниках, см.: Pentland et al., 1999; Gershuny, 2000; Michelson, 2005; для подробностей о различных национальных и международных исследованиях и накопленных базах данных, см. веб-сайты Международной ассоциации исследования использования времени (International Association for Time Use Research [IATUR]) и Многонациональные исследования использования времени (Multi National Time Use Study [MTUS]) на www.iatur.org/ и www.timeuse.org/mtus/).

Этот «полный спектр» всегда включает в себя нерыночную и домашнюю деятельность, игнорируемую обычным экономическим анализом, именно потому, что они неоплачиваемые и неоцененные (как в классическом примере о домашней прислуге, которая, выйдя замуж, продолжает заниматься своей работой в своей семье, но чья работа теперь исчезает для государственной статистики). Пекинская конференция по положению женщин в 1995 году рассматривала исследования использования времени как критический шаг в направлении признания женской неоплачиваемой работы, и ее призыв к правительствам о проведении таких исследований обеспечил начальное обоснование последующим исследованиям, поддержанным государством, включая первый государственный опрос в США, проведенный Бюро статистики труда в 2003 году (Gerencher, 2001; US Department of Labor, 2004), и крупнейший в Великобритании опрос, проведенный в 2000 году, как часть общеевропейского проекта. Позже с его подачи в офисе Государственной статистики было создано экспериментальное отделение по оцениванию неоплачиваемой домашней работы (Short, 2000; www. statistics. gov.uk/hhsa).

Неоплачиваемая работа определяется в исследованиях использования времени в соответствии с «критерием третьего лица», так что «деятельность считается эффективной, если она может быть делегирована кому-то еще, наряду с достижением желаемого результата» (Joyce and Stuart, 1999, p. 4). Это означает, к примеру, что приготовление пищи рассматривается в качестве работы, но прием пищи — уже нет. Досуг или свободное время определяются как то, что остается после оплачиваемой занятости, неоплачиваемой работы, личной гигиены и сна. В принципе, такие исследования также могут определить время, потраченное на политическую и общественную активность. Однако явно политической деятельности до сих пор уделялось немного внимания, возможно, потому, что средняя величина времени, затраченного на нее, крайне низкая. В США национальное исследование приписало ее под «организованную гражданскую и религиозную деятельность», а в британском исследовании 2000 года она записана как «волонтерская деятельность». Эти категории рассматривались как подтип основной категории «свободного времени». Таким образом, исследования использования времени — пока еще «недостаточно полезный инструмент для измерения социального капитала» (Ruston, 2003, p. 2), хотя работа в этой области продолжается.

Результаты исследования

Утверждение, что неоплачиваемая работа является ценной, четко подтверждается исследованиями времени по всему миру. Хотя экономическая ценность неоплачиваемой работы может быть рассчитана различными способами (Joyce and Stewart, 1999; Short, 2000), исследования неизменно показывают, что она представляет собой важную часть отечественного производства в индустриальных и неиндустриальных странах (ранний обзор, см.: Floro, 1995). Исследования также однозначно подтверждают, что женщины по-прежнему исполняют больше неоплачиваемой работы, чем мужчины, и что мужчины не согласовывают увеличение своего времени занятости с эквивалентным вкладом в домашнюю работу. Это означает, что многие матери, работающие полный и неполный рабочий день, действительно ощущают на себе «двойную нагрузку» и работают существенно дольше (оплачиваемые и неоплачиваемые) часы, чем их муж (Gershuny, 2000).

Однако в среднем разрыв более узкий, чем ожидают многие феминистки. Не только потому, что мужчины существенно увеличили свою домашнюю деятельность с 1960‑х, продолжая при этом выполнять больше оплачиваемой работы, чем женщины, но в связи с тем, что время, затраченное на домашнюю работу, значительно сократилось — так, что существенная часть работы по дому, выполняемая раньше неработающими женщинами, уже просто не выполняется. Как результат этих тенденций, один из ведущих исследователей использования времени Джонатан Гершуни указывает на появление модели «гендерной конвергенции» («gender convergence») в использование времени в западных обществах; он ожидает, что это продолжится как «повышение справедливости», поощряя более справедливое распределение домашней работы и уменьшение двойной нагрузки на женщин (Jonathan Gershuny, 2000, pp. 9, 69). В Великобритании Ориэль Салливан (Oriel Sullivan) далее сообщает, что хотя существуют доказательства двойной нагрузки, «перегрузки не могут быть настолько велики», как Хохшильд и другие предполагают; более того, она считает, что почти в трети семей, где оба родителя работает полный рабочий день, мужчины исполняют больше домашней работы, чем женщины (Oriel Sullivan, 2000, p. 451; обоз данных о домашней работе мужчин в Великобритании, см.: Pilcher, 2000).

Результаты исследований использования времени также, по всей видимости, подрывают утверждение, что часы оплачиваемой работы, как правило, растут, а время досуга уменьшается во многих западных странах. Здесь Гершуни (Gershuny, 2000, 2002) опирается на многонациональные лонгитюдные данные, чтобы подтвердить, что последние краткосрочные колебания и изменения в распределении часов работы и отдыха скрывают долгосрочное снижение первой