Не моё.

Сосредоточение постепенно срабатывало, я всё чётче видела буквы, вчитывалась в слова, а голоса Дариона, Элора и его любовниц, нежные воркования, рык, новые воркования смазывались, отходили на второй план.

Я не хотела смотреть, пусть они хоть оргию устроят.

Из сосредоточения меня вырвал драконий рык.

Я оторвалась от книги.

Диора Дариона чуть не ногой обвивала, положила ладонь ему на грудь, палец Вейры запутался в его волосах. Вскочивший Элор обдал сидящих напротив него дымом из ноздрей. Глаза у него потемнели, ноздри трепетали, а из горла доносился тихий рык. Собственнические инстинкты проснулись.

Резко подступив к Дариону, Элор оторвал от него затрепетавшую Диору и закинул себе на плечо. Вейра тут же прижалась к Дариону покрепче, и Элор дёрнул её за руку, тоже закинул на плечо. И при этом вполне себе бодро держался. Хорошо его сегодня магией подпитали, здоровьем так и пышет.

Игриво взрыкнув, он кивнул Сирин на дверь. Диора и Вейра победно улыбались, хлопнули друг друга по руке. А Дарион, облегчённо выдохнув, откинулся на спинку дивана.

БАХ!

Запрокинулся и грохнулся диван, у Дариона только ноги вверх взметнулись. Я бросилась к нему, косясь на ножки, но те вроде просто подломились, хотя могло не обойтись без помощи Элора. Нет, вряд ли Элор стал бы так мелочиться. Я протянула Дариону руку, Сирин Ларн по моему примеру тоже поспешила на помощь.

— Худеть тебе надо, Дарион, — посетовал Элор, — раз тебя даже драконья мебель не выдерживает.

— Мебель тебе надо менять, Элор, а то в следующий раз сам полетишь.

— Так ничего страшного, я и на полу развлечения найду, вон у меня артистки какие, — он крепче перехватил за ноги висящих на нём драконесс. — Сирин, за мной.

И только его короткий взгляд на меня, когда Сирин с готовностью направилась к двери, подсказал, что Элор предпочёл бы, чтобы на «Сирин» откликнулась я.

Ага, сейчас, уже побежала.

По лестнице он поднимался довольно шумно, ворча, что приходится всяких буйных на себе таскать.

— Может, Элор прав, и тебе правда надо подумать о весе? — не удержалась я от подколки и кивнула на диван.

Думала, Дарион поддержит шутку, предложит лично проверить его на наличие лишнего веса, тем более топот и смешки стихли, и дверь в комнату Элора довольно громко захлопнулась.

Но Дарион в ответ не пошутил.

Не улыбнулся даже.

Он слишком серьёзно на меня смотрел. И слишком грустно. Виновато.

Как же погано, когда сидишь в башне, а снаружи что-то происходит, целый мир меняется, но даже те, кто заходят, что-то от тебя скрывают.

— Рассказывай, — велела я, надеясь на честность Дариона, я же теперь суккубом не очарована, теперь у него нет причин что-то от меня скрывать.

Или есть?

— Что рассказывать? — Дарион выглядел слегка обескураженным, но интонации вроде бы просто удивлённого голоса выдали его тревогу.

— Подробности.

— Чего?

— А то ты не знаешь. Не надо делать такое лицо, мне просто нужны подробности, Элор не успел их рассказать из-за своих девиц. Не идти же мне к нему сейчас для разъяснения деталей.

Дарион смотрел на меня с подозрением, вызывая этим ещё больше подозрений у меня.

Покачав головой, я отступила к окну и сложила руки на груди:

— Не ожидала, что ты станешь от меня скрывать.

Меня накрыло большой тенью, Дарион отразился в стекле, горячие ладони опустились на мои плечи.

— Не надо так, — попросил он. — Я стараюсь… сделать как можно лучше. Сейчас тебе надо отдохнуть, восстановиться, подумать немного о себе, ситуации в целом. Знание не принесёт тебе ничего, кроме боли и ощущения собственного бессилия. Ты всё равно сейчас не сможешь ни на что повлиять.

Он говорил, а у меня чешуйки проступали на животе и спине.

Какое знание может причинить мне боль? Из-за чего я могу ощутить бессилие?

Моих вассалов вырезали? Имущество конфисковали? Убили кого-то, с кем я плотно работала?

Дарион погладил меня по плечам. А я продолжала судорожно размышлять.

«…всё равно сейчас не сможешь ни на что повлиять», — сказал Дарион.

Если я не могу повлиять именно сейчас, речь вряд ли шла о смертях — смерть непоправима всегда.

Конфискация имущества? Но с какой радости? Я же ничего не делала!

Тут у меня, несмотря на достаточную отстранённость, слегка прихватило всё внутри. Мои земли, мои деньги, счета… а если ещё и имущество в других мирах загребли, это же катастрофа! Мне же… как же я без денег? А если семейную ячейку в имперском банке распотрошили, то…

Спокойно.

Без паники.

Если бы семейную ячейку распотрошили, ко мне бы были вопросы. Об изменяющем запах зелье в частности.

Может, не конфискация, а арест имущества? Тогда рано паниковать, надо обрабатывать Элора и по возможности добраться до Ланабет — она, насколько я поняла из стенаний после её исчезновения, женщин совсем в беде не оставляла, так что в сложной ситуации можно обратиться к ней. Тем более её дракон её не защитил, допустил ослепление, он должен чувствовать себя бесконечно виноватым и так же бесконечно обязанным выполнять её просьбы.

— В отстранении от дел есть свои преимущества, — увещевал Дарион, поглаживая и поглаживая меня по плечам, но в его голосе было слишком много грусти. — Ты можешь посвятить больше времени тренировкам. Уверен, из-за множества дел ты недостаточно тренируешься, а ведь тебе для встречи с Неспящими нужно быть в очень хорошей форме.

Неспящие…

Неспящие…

Внутри всё опять перевернулось и сжалось.

А что, если дело не в конфискации, а в них?

Развернувшись к Дариону, я запрокинула голову, а он просто прижал меня к себе.

— Позаботься о себе, моя милая, разберись в себе. — Дарион зарылся пальцами в мои волосы, его надломленный голос почти переходил в шёпот. — И отдохни, а если тебе скучно — я могу помочь с тренировками, составлю новую программу, усиленную.

И о тренировках усиленных заговорил… неужели дело в Неспящих?

Я вдыхала его дымно-звериный аромат, приправленный дразнящими ароматами борделя. Вдруг Дарион отстранил меня от себя и облокотился на стену возле окна. Глядя в сад, негромко заговорил, старательно имитируя веселье:

— …представь себе, пришлось бегать за ними по всей территории дворца. Позорище такое, совсем хватку теряю. Но, с другой стороны: молодой дракон с избранной. Надавишь чуть сильнее — шевелюры не досчитаешься, — он ухмыльнулся.