Оказывается, Григорий меня ждал. У него снова был план, как тогда, в парке. Там он провокационно обнаружил себя уже у выхода, надеясь привлечь мое внимание к своей персоне. Света осталась бы без моей защиты, и ее затащили бы в тонированную «Приору». В парке я разгадала тот довольно бесхитростный план. Сегодня ситуация была сложнее. Я допускала: что-то может пойти не так, но меня это не останавливало. Пусть Клешнев думает, что переиграл меня, разлучив со Светланой и заманив сюда. Теперь я, по крайней мере, вижу своего противника в лицо. Настоящее противостояние начинается только сейчас.

— Надо поговорить, — сказала я, усаживаясь в кресло напротив Григория.

— Говори, — снисходительно разрешил он.

— Я пришла узнать, что вам надо от Светланы.

— А я не знаю никакой Светланы! Я знаю Снежану, мою невесту, которая вздумала от меня бегать. Охранницу вот наняла! Думаешь, это ты меня нашла? Нет, это я тебя сюда заманил. Я так и знал, что мои здешние кореша тебя упустят. Они с самого начала показали свою несостоятельность. Я просил их лишь выяснить, точно ли моя Снежана поменяла имя и фамилию, выйдя замуж за другого, а они напугали мою девочку. Она вот тебя наняла. Скажу сразу: к тебе у меня никаких претензий нет, ты делаешь свою работу. Но я могу предложить тебе больше, гораздо больше, — Клешнев произнес все это на одном дыхании и совершенно без эмоций. Ни один мимический мускул на его лице не дрогнул, в голосе не было никаких красок.

— Не трудитесь. Я не собираюсь менять своего работодателя, меня вполне устраивает и моя работа, и оплата за нее.

— Значит, опять придется все самому делать. Да, Снежаночка, признаюсь тебе, задала мне задачку о том, где ее искать. Из города уехала, имя сменила, фамилию мужа взяла, даже родственникам своим новых координат не оставила. А знаешь, как я ее нашел?

— Как?

— Андрюша помог, брат ее родной, за бутылку виски сестру свою продал. Сам пришел ко мне, бросил на стол тарасовский журнал и сказал: «Ты Снежану Кузнецову по всей стране искал, а она теперь Светлана, по мужу Родионова, и живет в Тарасове, скульптурой занимается». Журнальчик этот ему подружка какая-то из вашего города привезла, была здесь по каким-то делам, увидела обложку в киоске и узнала Снежану.

— Зачем вы мне все это рассказываете? — спросила я.

Разумеется, я и не надеялась, что он мне скажет правду. Мой расчет был на то, что в какой-то момент нашего разговора Григорий перестанет себя контролировать, и тогда его невербальные знаки начнут расходиться с его словами.

— Неинтересно? Извини. Тогда я тебя послушаю. Зачем пришла? — Клешнев перевел стрелки на меня и при этом не подал мне ни одного знака. Для меня он по-прежнему был закрытой книгой. Мне в жизни мало встречалось людей, которых я не могла прочитать по мимике и жестам, и Григорий был одним из них.

— Пришла спросить, что вам нужно от Светланы? Или Снежаны, если вам так больше нравится.

— Вопрос у меня к ней один имеется, но я хотел бы задать ей его лично.

— А зачем же тогда вы меня ждали? — спросила я и, услышав его со стороны, как бы чужими ушами, сама догадалась, каков будет ответ.

— Чтобы выманить тебя из Центра изящных искусств, да так выманить, чтобы ты не поняла, что с тобой играют. Спокойно! Опусти пистолет, я знаю, что ты все равно не будешь здесь стрелять. Полномочий у тебя таких не имеется. Но на всякий случай я хочу предупредить, что не станет меня, так никто и никогда не узнает, где находится один юный роденчик. Ха-ха-ха! — Клешнев расхохотался. Смех у него был наипротивнейший, его голова, пока он смеялся, содрогалась так, что казалось, вот-вот отлетит. Хохот прекратился так же внезапно, как и начался. — Пока мы с тобой тут беседуем, мои люди причащаются к искусству. Ха-ха-ха!

Смех был совершенно идиотский, но, как ни странно, он говорил о том, что человек, сидящий напротив меня, искренен со мной.

— А вам не приходило в голову, что если хоть один волосок упадет с головы Светланы, то подозрение сразу падет на вас? Кстати, неплохо бы вернуть украденные из ее квартиры вещи. Если она еще не написала заявление, то это не значит, что не напишет.

— Какие вещи? Чего ты мелешь? — вполне искренне удивился Григорий. — Не надо мне приписывать то, чего не было. И угрожать мне не надо! Ты не в том положении, чтобы стращать меня. Проникла ко мне в номер, прикинувшись горничной, пушкой размахиваешь, а я гость вашего города, нахожусь здесь на законном основании, никому ничего плохого не делал, только хорошее, благотворительностью на досуге даже занялся.

Я поняла, что наше общение зашло в тупик. Мне вспомнился вопрос Светланы о том, что я буду делать с тем человеком, который ей угрожает. Передавать его в руки правоохранительных органов пока было действительно не за что, устранить его физически я не могла. Он мне не угрожал оружием, так что нажимать на курок пистолета я не имела права, хотя очень хотелось. Правда, портить красивый интерьер этого номера было жалко.

В голове так и стучало: «Он говорит правду, ничего не скрывает. Значит, какой-то ребенок действительно может пострадать, если что-то пойдет не по его плану. Выманить меня из Центра — это лишь подготовительная часть плана. А какая основная? Его люди сейчас причащаются к искусству. Стоп! Света говорила, что вчера с ней списался покупатель и сегодня он должен прийти к ней, чтобы воочию взглянуть на статуэтки из каталога. Все, пора переходить от разговоров к делу».

— Что ж, Григорий, не скажу, что мне было очень приятно с вами пообщаться. Я рассчитывала на взаимопонимание, но раз его нет, раз вы не хотите оставить Светлану в покое, я пойду, — с этими словами я стала медленно подниматься из глубокого уютного кресла.

— Сидеть! — рыкнул Клешнев.

Но я все равно поднялась и неторопливо направилась к выходу. Григорий догнал меня за считаные секунды и схватил за руку. Я только этого и ждала. Сделав вид, что поддаюсь, я подпустила его поближе и ударила локтем в грудь. Затем, не дав передохнуть, ударила ногой по коленке. Он пригнулся, пропустив этот достаточно болезненный удар, но тут же выпрямился и бросился меня душить. Я напрягла все мышцы шеи, не давая ему возможности перекрыть мне кислород, и, когда он приблизил ко мне свое лицо с ужасной гримасой, сделала резкое движение головой вперед, ударив своим лбом по его подбородку. Клешнев ослабил хватку вокруг моей шеи, я успела сделать глубокий вдох, после чего почувствовала, как кольцо его рук вновь сжимается. На мои толчковые удары руками он не реагировал, ударить его ногой прицельно в пах я не могла, так как он стоял ко мне вполоборота. Я перестала сопротивляться и дышать, Григорий убрал руки и оттолкнул меня, решив, что придушил. Как только он нагнулся к моей сумке, я вскочила и запрыгнула на него. Клешнев рухнул почти сразу, потому что я нажала на точку, которая отключает сознание. Пока Григорий был в отключке, я связала его полотенцами по рукам и ногам и затащила в ванную.

Затем я позвонила на вахту Центра:

— Мария Ильинична, это Евгения. Никто подозрительный не приходил?