Я приготовила шприц (отцу я сто раз делала уколы) и сделала инъекцию, потому что руки у Нолана ходили ходуном. Только минут через пятнадцать меловая бледность начала исчезать и дрожь почти прошла. Я тем временем соорудила сэндвич, какой делала для папы, когда он, вечно занятый, пропускал укол.

– Спасибо, Стиви, я тебе безмерно благодарен, – сказал Нолан, впившись в сэндвич.

– Ну еще бы. Как ты себя чувствуешь?

– Гораздо лучше, – сказал он с полным ртом ветчины, швейцарского сыра и хлеба.

– Все равно сейчас поедем в больницу.

– Зачем? Я уже в порядке, – он стер салфеткой горчицу у рта.

– В порядке или нет, в больнице скажут. А до этого мы найдем твою коробку и я заберу одну ампулу инсулина, чтобы пополнить запас.

Я с вызовом приподняла брови – пусть только попробует возразить.

Нолан шумно выдохнул.

– Да найдется эта проклятая коробка рано или поздно!

Пришла моя очередь раздраженно сопеть.

– Нолан, я знаю, что жить с диабетом непросто, но он никуда не денется и не пройдет, а относиться к нему как к пустяку нельзя. Бишоп твой брат, и твое легкомысленное отношение к лечению выбивает его из колеи.

Нолан поморщился:

– Это не его проблема, а моя!

– Да, тебе приходится с ней жить, но и на брате это сказывается. Вы же родные люди, он места себе не находит, пока находится в отъезде и не может проверить, ввел ты себе инсулин или проспал! Твой рассеянный образ жизни и наплевательское отношение к здоровью укорачивают тебе жизнь.

– Стиви, ты делаешь из мухи слона. Со мной уже все нормально.

– Только потому, что я оказалась дома, а Бишоп оставил мне инсулин. А если бы ты остался без инъекции и не добрался до больницы, тогда что? Завтра вечером брат нашел бы тебя в коме? Между прочим, твоя беспечность здорово отдает эгоизмом. Бишоп будет просто убит, если с тобой что-нибудь случится в его отсутствие.

Нолан пристыженно опустил голову.

– Я просто хочу жить как все.

– Поверь, я отлично тебя понимаю, но у тебя диабет, тебе необходимо щадить свой организм, а не проверять его на прочность. Мой папа очень следил за собой, и все равно мы его потеряли, когда ему и шестидесяти не было. А без папы, знаешь ли, плохо… Смотри не оставь Бишопа без родного брата из-за своей безголовой лихости… – Я поднялась с дивана, боясь расчувствоваться. – Вот сейчас ты доешь, и пойдем к вам искать твой инсулин, а потом я увезу тебя к врачу. И не спорь!

Нолан дожевал сэндвич и без возражений повел меня в их с Бишопом пентхаус. Коробка нашлась в холодильнике – видимо, вернувшись после работы, Нолан перекусил и сделал себе инъекцию, а потом машинально сунул все в холодильник.

Разрешив эту загадку, я отвезла Нолана в ближайшую больницу и подождала, пока его осмотрят. С ним действительно все оказалось в порядке, и я вздохнула с облегчением. Когда Нолан вышел из кабинета, шел уже одиннадцатый час.

– Прости, что сорвал тебе планы на вечер, – виновато сказал он, когда мы поднялись в пентхаус и разошлись к своим дверям.

– У меня не было планов, – ответила я.

Ну разве что смотреть хоккей и думать о его брате.

Нолан остановился, положив руку на дверную раму:

– Спасибо тебе большое. Я бы с радостью пригласил тебя куда-нибудь, но Шиппи меня точно убьет.

– Убьет, если ты меня куда-то пригласишь?

Нолан странно на меня посмотрел, покачал головой и засмеялся:

– Спокойной ночи, Стиви.

И исчез в квартире напротив, не ответив на мой вопрос.

Своеобразный парень. Семейное у них, что ли.

* * *

От Бишопа не было новостей с самого утра после смс о том, что рейс задерживается. Можно было набрать Лейни и выяснить, когда ожидается возвращение сборной, но мне не хотелось расспросов. Писать Бишопу, как у них дела и нет ли новостей, не позволяла гордость; оставалось только ждать и следить за прогнозом погоды. На Среднем Западе бушевал какой-то дурацкий циклон, из-за которого отменялись полеты.

В четверть шестого я стояла в конференц-зале, где проходил наш благотворительный вечер. Одна как перст. Патти и Джулс наперебой отговаривали меня от чего-нибудь простого и черного, и я пришла в облегающем платье, открывавшем больше кожи, чем вся моя спортивная одежда. Сочный фиолетовый цвет платья выгодно оттенял мои волосы цвета лаванды (я снова покрасилась в порядке подготовки к вечеру).

Ко мне уже трижды подходили – два студента, защищающие честь университета в разных видах спорта, и тренер одного из них. На вид тренеру было за сорок, и хотя мне польстило внимание, по возрасту он годился мне в отцы, а это для меня твердое «нет». Папы мне не хватает, но не в этом смысле.

Джоуи, вопреки обещаниям, явился без дамы – новая пассия якобы слегла не то с желудочным гриппом, не то с пищевым отравлением (версии то и дело менялись) – и повел себя как волк-одиночка на охоте. Я надеялась не стать его добычей в отсутствие Бишопа. Пока что Джоуи ко мне не лез, но я не сомневалась – это лишь вопрос времени.

– Бишопу лучше меня не подводить, – сказала я Патти. Они с Джулс пришли без кавалеров, потому что на подобных вечерах бывает множество интересных молодых людей.

– Он тебя не подведет.

– Откуда ты знаешь?

– Не поверишь, он тобой вроде как увлечен.

– А вдруг ты ошибаешься?

С того дня, как Бишоп забрал у Джоуи мой чемодан и у нас произошел откровенный разговор в машине, что-то изменилось. Да, он стал больше бывать рядом, практически каждый день встречал меня с работы и оставался у меня в квартире после физиотерапии, но он отчего-то бросил со мной флиртовать и ни разу не попытался меня прижать, ограничиваясь дурацкими чмоканьями в лоб или висок. Может, когда я, раскиснув, рассказывала ему о Джоуи, Бишоп иначе оценил свое положение? А я еще предложила притвориться, будто почти-поцелуй и секс в одежде нам приснился! Бишоп уважил мою просьбу, но теперь я уже не знала, что мне надо. И в этом я виновата сама.

Джоуи, как всегда в своем репертуаре приспособленца, выбрал именно этот момент, чтобы влезть в разговор: незаметно подойдя сзади, он забросил мне руку на плечи.

Вчера мы с Патти и Джулс ушли отсюда в одиннадцатом часу – украшали зал (хоккей пришлось смотреть по сотовому, что оказалось страшно неудобно), а сегодня утром приезжали доделывать. Джоуи удобно «забыл», что тоже является частью этого уравнения, но, должна сказать, я только радовалась, что не надо с ним общаться.

Он одарил меня, как он считал, сексуальной улыбкой и повысил градус вкрадчивости, подчеркнуто долго глядя на мою грудь – декольте у платья ничего себе. Груди у меня не то чтобы громадные (помещаются в большую мужскую руку, и ладно), но стоячие, поэтому я могу не носить лифчик. Для платья с острым вырезом чуть не до пупа это было решающим (разлагающее влияние Патти и Джулс).