— Звук шел отсюда, — сам с собой разговаривалМакс, развернувший бурную деятельность. — А когда я посветил фонарем, он,должно быть, побежал сюда. Значит, в этой стене.

Стена казалась монолитной. Где тут может быть потайнаядверь, просто в голову не лезло. Мы прощупали каждый камень по несколько раз иуже начали нервничать.

— Но ведь где-то он есть, раз вредитель ходит, —бушевала Мышильда. Именно ее гневу мы и были обязаны своей находкой. Сестрицазаехала по стене пяткой и взвыла, а потом наклонилась посмотреть, во что ееугораздило влететь этой самой пяткой, и заметила металлический штырь. Он торчалмежду двух камней у самой земли и был почти не виден, но сестрица его нашла истала дергать во все стороны. После чего раздался долгожданный скрежет иотодвинулась часть фундамента, образовав небольшой лаз. Максим сунул туда головуи заявил:

— Темно. У кого-нибудь есть спички?

— Фонарь есть, — вспомнила я и бросилась кподземному ходу, где мы обнаружили мумию. Наш рюкзак все еще находился там,если, конечно, Сашка не свистнул его вместе с покойником. Правда, Макс сказал,что не свистнул, и я побежала. Конечно, про ступеньку вспомнила в последниймомент, когда начала грациозно оседать на пол, но изловчилась удержаться наногах и ничего не сломала.

Рюкзак был там, где мы его оставили, а вот сам ходизменился. В том месте, где раньше лежала мумия, зияла основательная дыра, а повсему полу валялись куски битого кирпича.

— Чудеса, — сказала я, достала фонарь и сунула егов пролом в стене, однако ничего интересного не увидела. В полутора метрахнаходилась еще одна стена, сложенная из огромных валунов. Я покачала головой,вздохнула и бросилась к ожидавшим меня Мышильде и Максу.

— Ты чего так долго? — проворчала сестрица.

— Там стена обвалилась, — сообщила я.

— И что? — заинтересовалась Мышильда.

— По-моему, за ней древний фундамент, возможно,двенадцатого века.

— Надо бы посмотреть, — воодушевилась сестрица,которую опять потянуло на археологию.

— Потом посмотришь, — проворчал Макс. —Давайте с этой дырой разберемся.

Он сунул в лаз голову вместе с фонарем и через пару минутсказал:

— Мама моя… — из чего мы заключили, что видит он нечточрезвычайно интересное, и разволновались. Попасть внутрь можно было толькоползком, и Макс пополз, а мы вслед за ним. Однако ход почти сразу расширился, ивскоре мы могли уже стоять, Мышильда в полный рост, а мы с Максимом согнувшисьв три погибели. Как видно, предки высоким ростом не отличались. Из каменногомешка, в котором мы сейчас стояли, лучами расходились три узких прохода. Мывошли в первый и заорали в три голоса, со стены прямо на нас смотрел пустыми глазницамичереп и вроде бы ухмылялся.

— Кто это? — пролепетала Мышильда с некоторымудивлением, а я подумала, что череп на вид довольно старый и не можетпринадлежать никому из пропавших. Об этом я и сказала. Мышильда, вяло ответив:«Да?» — стала приглядываться к черепу, мы подошли ближе и выяснили следующее:череп вовсе не был на стене, а лежал на какой-то каменной плите в нише, и неодин, а в компании таких же черепов, Мышильда торопливо их пересчитала ивыяснила, что их ровно пятнадцать, после чего мы заинтересовались плитой. Наней имелась выбитая надпись, вроде бы на старославянском, но буквы были такзатейливо начертаны, к тому же стерлись от времени, и разобрать удалось толькослово «днесь», хотя, может, и не «днесь» вовсе.

— Точно, двенадцатый век, — ахнула Мышильда,закатила глазки и прошептала:

— Находка века. Эх, пошла бы на исторический, защитилабы докторскую.

— Может, не двенадцатый, — усомнилась я, чтобыМышильда не очень переживала из-за ошибок молодости.

— Вот увидишь, двенадцатый, — горестно покачалаона головой. — Если б я была археологом, тогда бы, конечно, оказалось, чтоэто городское кладбище, закрытое пятьдесят лет назад, а теперь точно будетдвенадцатый и открытие века, только нам с того ни копейки.

— Нехорошо быть такой меркантильной, — укорилМакс, все еще пытаясь прочитать надпись. — Здесь стоял храм, а в храмечья-то гробница. Может, и не одна. Идем дальше.

Однако через несколько метров ход обрывался, может,произошел обвал, а может быть, ходы действительно пытались засыпать. Мы вернулисьв каменный мешок, а потом пошли вторым коридором. Он оказался гораздо длиннеепервого.

Мы шли уже минут пятнадцать, вдруг Максим остановился и сталвнимательно рассматривать стены. Они того стоили, потому что это были уже нестены, а какая-то труба, и мы находились в ней. Прошли еще немного, впередизабрезжил свет, а вскоре фонарь стал вовсе не нужен. Труба заканчиваласькрепкой решеткой, запертой на личину. Ключа у нас не было, потому мыдовольствовались тем, что сквозь прутья поглядели на зеленую травку и вроде быкакой-то ручеек впереди. Зато звуки сюда доносились самые разные: шумтранспорта, журчание ручейка и детские голоса. Максим крутился на коленях возлерешетки, пытаясь что-то там разглядеть, и наконец заявил:

— Я понял, где мы. Прямо возле собора, под мостом.

— Если братец здесь шастает, значит, у него естьключ, — заметила я, и все со мной согласились. Правильно, если нет ключа,то как же сюда войдешь?

Третий ход через несколько метров закончился землянойстеной.

— Их точно засыпали, — заметила сестрица, — асо стороны нашего дома они каким-то образом остались целы. Как думаешь, прадедо них знал?

— Он в них картошку хранил, — разозлиласья. — Если троюродному о ходах известно, значит, о них ему сообщили отец ибабка. — Логика моих умозаключений не произвела впечатления.

— Вовсе не обязательно, — скривиласьсестрица. — Он мог узнать как-то иначе.

— Я бы на месте вашего деда спрятал сокровищаздесь, — заявил Максим, тыча пальцем куда-то за мою спину. —Романтично, и вообще…

— Дурак он, что ли? — обиделась я зародственника. — Обвалится здесь все к чертям собачьим, и собственныебриллианты целый век не найдешь. То ли дело зарыть в родном подполе. И домсгорит, так подпол все равно останется.

— А чего ж вы до сих пор не нашли свои сокровища?

— Как же, найдешь с вами, — рассвирепелаМышильда. — То бандиты понаедут, то мужья пропадают.

— Это кто же тут бандиты? — возмутился Макс, асестрица сурово одернула:

— Молчи лучше.