– Ничего, – сказал он, сверху глядя на ее растрепанныеволосы. – Дотянем!

Почему-то это вовсе не прозвучало фальшиво, хотя он терпетьне мог выражений типа «дотянем», «сдюжим», «сможем»!

– Конечно, дотянем, – согласилась Катя. – Хорошо бы нас вмилицию не забрали! Мне туда нельзя.

– Мне тоже.

И они опять пошли.

Должно быть, выглядели они неважно, потому что какая-томамаша, бодро катившая по пустынной аллее коляску им навстречу, вдруг свернулав сторону и еще несколько раз оглянулась, пока они тащились мимо. Они тащились,она катала коляску туда-сюда и оглядывалась с беспокойством.

– Уже немного осталось.

– Это хорошо, – проскрипел Глеб.

Попались еще какие-то люди, бабушка с мальчишкой. Бабушкабыла, по всей видимости, храбрая и сигать в сторону не стала, толькопрезрительно фыркнула, поравнявшись, и с громким отвращением сказала мальчишке:

– Смотри, Федор, если не будешь учиться, а будешь водкупить, станешь как эти дядя с тетей! Посмотри, посмотри на них! Это же ужасодин! Хочешь стать таким?!

Мальчишка посмотрел с любопытством.

– А они водку пьют?

– Да они все подряд пьют! Гадость какая, тьфу!.. Не люди, асвиньи!.. Как только земля таких носит! Небось и дети у них есть!.. Я бы всехподобных под расстрел отдала, ей-богу!

– Бабушка, а что такое «подрасстрел»?..

Они прошли, и Катя снизу вверх улыбнулась Глебу.

– Теперь уже близко. Вон ворота, а во-он моя машина. Ты налавочке посидишь, а я подъеду.

– Кать, я, если сяду, встать уже не смогу. Придется идти.

Раскачиваясь в такт, монотонно переставляя ноги, они шличерез пустую стоянку к ее машине.

– Не могла ближе подъехать.

– Да я не соображала ничего!.. Я так спешила, что себя непомнила!..

На ходу она нашарила в кармане ключи, машинка подмигнулажелтыми огоньками, открываясь, и Катя распахнула переднюю дверь.

– Держись вот так, за крышу. Я сейчас сиденье подвину, чтобты поместился. Держишься?

– Держусь, – с раздражением буркнул Глеб. Собственнаябеспомощность вдруг привела его в бешенство.

Да что такое, в самом-то деле!.. Он здоровый опытный мужик,профессионал, в первый раз его избили, что ли?!

Катя возилась с сиденьем, а потом выпрямилась и решительновзяла его за руку.

– Давай потихонечку! Садись. Я тебе помогу.

– Не надо, Кать, я сам!..

Согнувшись в три погибели, так что в животе опять всепоехало вверх и вспомнились ненавистные камыши, Глеб кое-как опустил себя напереднее сиденье. Теперь нужно было перекинуть ноги внутрь, и Катя Мухина,губернаторская дочка, которую он когда-то охранял, сунулась, чтобы ему помочь,обхватила его коленку узкими ладошками и стала тащить.

Глеб Звоницкий, если бы не был в приблизительном состоянии,наверняка умер бы на месте от стыда.

Он стал дергать ногой, что очень ей мешало, и бормотать, чтоон сам, чтобы она не смела, что ему не нужно!..

Она не слушала.

Затащив одну ногу, она выпрямилась, откинула со лба волосы исказала ему, что, если бы он ей не мешал, тащить было бы значительно проще.

Когда она все-таки запихнула его в машину и сама плюхнуласьна водительское сиденье, выяснилось, что ни один из них не знает, куда именноони сейчас поедут.

Катя настаивала на больнице и неотложной медицинской помощи,в которой Глеб, по ее мнению, нуждался.

Он говорил, что в больницу ни за что не поедет, но в гостиницуему тоже нельзя.

– Мне просто нужно помыться и переодеться! И две таблеткианальгина! Зачем мне в больницу?!

– А где ты будешь мыться и переодеваться?! У тебя все вещи в«Англии»! Давай я тебя туда отвезу, там, кстати, и врач есть!

– Мне не нужен врач, и в «Англию» я не поеду. Отвези меня ксебе домой. У тебя есть ванная?..

Катя так удивилась, что некоторое время просто молчасмотрела на него.

– Что такого я сказал?

– Домой? – пробормотала она. – Ко мне домой? Тебя? Но там…Генка. Как же я тебя туда привезу?..

Глеб закрыл глаза. Сил не было вовсе, даже смотреть, не точто говорить.

– Катя, я вымоюсь, ты дашь мне обезболивающее, я вызовутакси и уеду. В «Англию» в таком виде я не могу. В конце концов, мы не знаем,кто на меня напал, и не знаем, что им от меня нужно. Может, они как раз…караулят меня в «Англии»!..

Это уж он просто так приврал, чтобы убедить ее не ехать вгостиницу.

Катю мысль о том, что его могут «караулить», привела в ужас.

– Тогда конечно, – пробормотала она и завела мотор. – Тогданельзя, это верно. Но у меня дома… хотя, может быть, его и нету… Он в последнеевремя редко бывает… Но все равно он… И потом, меня там, наверное, уже ждут. Яже была у Ниночки в парадном, и меня там видели соседи! А потом я убежала тебяискать, и меня, наверное, вот-вот заберут в тюрьму.

– Катя, я все равно ничего не понимаю, – сказал Глеб, неоткрывая глаз. Его тошнило все сильнее, и за эту тошноту, за слабость, за пожарв голове он ненавидел себя и раздражался все сильнее. – Давай ты поедешь и подороге мне все расскажешь.

– Все? – усомнилась Катя. – Как же я расскажу тебе все… подороге? На это нужна неделя!

– Ну, недели у нас нет, – безжалостно сказал Глеб. – Так чтопридется покороче!.. Кто такая Ниночка?

Они ехали, Катя рассказывала – не зря она еще утром попальцам перечисляла все пункты, которые должна ему изложить, чтобы, не дай бог,не забыть ни о чем!

– Я хотела сразу же поехать к Диме, ее бывшему мужу!.. Я должнаего спросить, где он был этой ночью и, если у нее, во сколько ушел. А потом яподумала, что если это он убил Ниночку, то вряд ли мне признается!.. А я знаю,что он собирался к ней… ночью. Кроме меня, этого никто не знает, понимаешь?Ниночка сказала только мне, когда мы все-таки приехали на эту дурацкуювечеринку! И я подумала, что меня он тоже может убить…

Глеб молча слушал.

– И я не поехала к нему, а стала звонить тебе, чтобы всерассказать. Понимаешь, я уверена, что Ниночку убили из-за меня. Я думаю, этоГенка ее убил или Илона!.. Им нужна моя квартира, а куда девать меня –непонятно. В случае развода он ничего не получает, а Илона художница…