– Но надежды на спасение не будет и тогда, если каждый из нас свалится наземь и уже не сможет идти дальше. Так что отдыхаем, пока можется. А что там дальше, я погляжу.

С высоты порушенной башни, что торчала одиноким перстом над спекшейся грязью этой равнины, Томас поглядел на восток, в сторону большого дворца, который они с таким трудом оставили позади. Его стены все еще казались чрезмерно близкими, несмотря на все их усилия отдалиться.

Внезапно дворец с его высоченными стенами затмился огромной тучей пыли, взметенной над голой равниной ногами тех, кто отправился в погоню. А перед той тучей шествовал Повелитель Тьмы. У его ног рыскали оставшиеся тринадцать охотничьих зверей, а за ними, ряд за рядом, двигалось несметное воинство, от поступи которого содрогалась земля. Где в этом безлюдном городище таилось такое многолюдство, сложно было и представить.

При этом Охотника нигде видно не было.

Томас спрыгнул по истертым ступеням башни и, добравшись до своих изможденных спутников, сухими потрескавшимися губами бросил:

– Бежим!

27

На западной оконечности бесплодной равнины, что была царством Повелителя Тьмы и Смерти, когда-то текла великая река – глубокая и сильная, с быстрым течением.

Во все времена та река была естественным пределом, отделяющим Страну Летних Сумерек от владений Повелителя Тьмы. Меж ее высоких берегов текла вся кровь, что была от века пролита на Земле или вне ее пределов, в Стране Фэй. Но без Королевы, способной возродить жизнь своей страны, некогда могучая река иссохла. Теперь между ее берегами вихрилась лишь сыпучая зыбь охристого песка.

Неохотно отведя взгляд от дальнего берега, где тянулись исконные владения Королевы, ведунья с прищуром посмотрела на Джанет.

– Я знаю, о чем ты думаешь, девонька. Эта река служила для разделения двух королевств с тех самых пор, как пошло время.

Расширив в удивлении глаза, Джанет спросила:

– Двух королевств фэев? Что-то я не пойму, матушка.

Старуха рассмеялась скрипучим смехом.

– Да откуда ж тебе понять, в мире людишек? Нет у тебя ни способности такой, ни нужды.

Томас, взвешивая слова, попытался объяснить то, что знали все, кто считал страну Лета своим домом.

– Кровь… здесь она текла в напоминание о том, что всем суждено умереть, даже бессмертным. Между двумя этими землями она текла от века. Так будет всегда… во всяком случае, должно было быть.

Джанет кивнула, соглашаясь с его логикой.

– Пока ваша сволочная королева не лишилась рассудка. – И глядя, как вдалеке за его спиной к ним неуклонно катится вал преследователей, добавила: – А ваш чертов Повелитель Тьмы не раскатал губу на оба королевства.

Кивнув в знак согласия, Томас продолжал:

– Между этими берегами никогда не возводилось моста. Стало быть, выбор у нас всего один: либо мы проходим через эту адскую пропасть, либо снова становимся узниками исчадия, которое за нами гонится.

Он взял Джанет за руки, изображая видимость надежды:

– Я верю, что в своих собственных землях Королева обретет свою истинную сущность и сумеет защитить тех, кого она призвана оберегать.

Мамаша Хэйнтер пожала плечами:

– Да, утешительная мысль. А теперь живее, дети. Если твои надежды верны, то на той стороне мы должны оказаться первыми.

Глядя через равнину, где в мареве зыбилось идущее воинство, Томас услышал ведьмин сиплый шепот:

– Сдается мне, это войско призраков, рожденное при Дворе Теней.

Обернувшись, Томас снова встретился глазами с Джанет, и та прошептала:

– Что бы ни случилось, я люблю тебя.

– И я тебя, моя миледи.

После этого ни один из них даже не оглядывался на огромное войско, что с каждым мгновением становилось все ближе. Единственной заботой путников было то, куда сделать следующий шаг при спуске по крутому берегу, усеянному острыми как лезвия камнями. А на дне они погрузились в то, что когда-то было неистовым потоком, а нынче превратилось лишь в заиленную кровь бессчетных смертей.

Маири даже в своем затяжном безумии запела:

Вот уж сорок дней и сорок ночей

Брел он по колено в алой крови —

И не видел ни солнца он, ни луны,

Лишь моря рев слыша да думы свои.

– Хорошо ему, блин, – сердито бормотала себе под нос Джанет, – бреди себе на здоровье. А у нас тут сорока дней и ночей точно нет.

Едва их ноги погрузились в тяжелую красноватую крупу и путь пошел через наносы отложений, продвигаться стало крайне непросто. Джанет крепко сжимала руку матери. А Маири, в свою очередь, вела все такую же помешанную Королеву.

Иногда увязая по пояс, а то и по шею, путники пробивались сквозь толстый слой красной пыли и песка, который лип к одежде, волосам, коже и забивался в глаза и ноздри так, что не проморгаться и не продыхнуть.

И так они дальше и дальше шли,

Покуда не спешились в дивном саду.

И молвил ей рыцарь: «На древах зеленых

Давай я плодов посочнее найду». —

«О нет же, о нет, мой возлюбленный Томас,

Те спелые фрукты от уст отведи!

Все беды и хвори, что есть в преисподней,

Таятся в плодах этой гиблой земли».

Всякая надежда на быстрый переход к другому берегу истаяла, когда каждый шаг превратился в мучительную попытку нащупать путь по невидимому руслу реки под глубоким ковром красной пыли. Разбросанные камни, коварные выступы и внезапные обрывы в ямы, что были когда-то глубокими заводями, делали путь непредсказуемым и удручающе медленным.

Довольно скоро приземистая ведунья уже не могла удерживать голову над поверхностью. По безотказности Томаса она забралась на его широкие плечи и сидела там как курица на насесте, сдабривая их переход солеными словечками.

– Они почти нас догнали, а мы еле ползем!

Джанет выплюнула изо рта песок и прокричала:

– Неужели нет никакого способа ускориться?

Со спины своего возницы мамаша Хэйнтер кольнула:

– Сама знаешь, девонька. Дай в себе волю Королеве, и она о нас позаботится.

Ведунья в принципе рассуждала верно, однако Джанет решительно тряхнула головой.

«Ну уж нет. Хотя ей, вероятно, нас перенести – все равно что щелкнуть пальцами… Но не сейчас. А то заберусь в глубь себя да там и останусь».

Вытирая из глаз жгучий песок, за высохшей рекой Джанет вдруг увидела двух чернобурых лисичек, ожидающих их на все еще далеком берегу.

«Чертовы лисы… Но это же они! Только ждать ли от них помощи?»

Оба зверька молча сидели среди