бы на мгновение, Джанет закатила глаза и сквозь стиснутые зубы прошипела:

– Нет обещания – значит, нет сделки. И лучше я сойду с ума, как моя мать, но не дам тебе того, чего ты хочешь, без выполнения того обещания!

С лукавой улыбкой Королева признала свою клятву, данную бренной девушке:

– Все, что сказано, я выполню.

– Ну так действуй! – освобожденно закричала Джанет. – Чего стоишь, чертова сука!

В тот же миг Королева начала складывать все разрозненные фрагменты грандиозной мозаики, на собирание которой уже ушла такая бездна времени. Джанет припала к Тому, содрогаясь всем телом. Ощущение было такое, словно рвется на части все ее существо – мучительно и вместе с тем в блаженном облегчении от того, что сущность Королевы часть за частью ее покидает.

В наступившей тишине завопила Бутылочная Ведьма:

– Войско теней совсем уже близко!

С одним лишь кивком в подтверждение этих слов Королева всех летних сумерек грациозно поднялась, торжественная и абсолютно цельная. Лицом она обратилась к далекому Повелителю Тьмы и его идущему воинству. И раздались слова заповедной эльфийской магии; слова такой силы, что проникали глубоко в землю у ног Королевы и являли из нее то, чем она исконно могла повелевать.

На дальнем берегу Повелитель Тьмы, заслышав те слова и понимая их значение, сжал кулаки в бессильной ярости.

Сквозь дымку усталости Джанет наблюдала, как нечеловеческие силуэты взрастают над поверхностью великой кровяной реки. Исполинские первозданные фигуры, не похожие ни на одно из чудищ, каких она когда-либо представляла. Нависнув над войском Темнейшего, они обрушились на него, круша, ломая и втаптывая обратно в призрачное ничто, из которого оно было создано. Иссушенная поверхность того, что некогда было настоящей рекой, теперь вздымалась кроваво-красными валами, разметывая остатки призрачного полчища. После этого волны успокоились и погрузились в тишину, царившую здесь до их возникновения. Воссозданные из крови, в нее же поборники Королевы и ушли, оставив только Повелителя да его охотничьих зверей, сгрудившихся на дальнем берегу.

Венценосная помахала им, явно опешившим от столь полного разгрома войска Двора Теней.

– Ну вот мы и встретились, Темнейший, – небрежно бросила она. – Отчего ж ты не весел? О, да я вижу на твоем лице гневливость! Ты чем-то огорчен?

Несомненно чуя ярость хозяина, звери, беспокойно рыщущие возле его расставленных ног, рвались с поводков в стремлении настигать и убивать.

Не обращая на них внимания, Королева заговорила снова:

– Если сказать тебе нечего, то будь добр нас оставить. Или участь, которую я навлекла на твою армию, постигнет и тебя.

В ответ Темнейший ударами плети заставил стаю своих тварей улечься и наконец обрел дар речи:

– Моя госпожа, я хотел лишь заручиться твоим обещанием, что мы поговорим в уединении твоих покоев.

– Никогда!

Лицо Темнейшего, искаженное маской страдания, изрыгнуло одно лишь слово:

– Взять!

И он спустил всех своих охотничьих зверей, кроме одного, самого крупного.

Остальные двенадцать прыгнули далеко в реку, взметнув над ней облако красной пыли. Джанет, замерев, наблюдала, как каждая зверина беспрепятственно бежала под поверхностью, оставляя за собой длинные извилистые борозды; пространство между ними и берегом с ужасающей скоростью сокращалось.

Подняв глаза, она заметила, как по лицу Королевы скользнула ухмылка. Испуганно ахнула мамаша Хэйнтер, и Джанет снова переключилась вниманием на реку. Там, внизу, приходила в движение пролитая кровь, начиная течь все быстрее и быстрее в отвратительной пародии на водовороты; яростные взвихрения утягивали в свои воронки неразличимых зверей и обратно их уже не выпускали. То здесь, то там мелькали передние или задние лапы, выдавая тщетное борение существ с неминуемой гибелью в этом кровавом паводке. Один раз до слуха донесся тонкий скулеж, после чего пески снова замерли, оставляя поверхность столь же плоской и безмятежной, как будто здесь ничего и не происходило.

С противоположного берега Повелитель Тьмы пророкотал:

– За такое унижение вы все умрете! Возможно, не сию минуту, но впереди еще так много дней, не так ли?

На его угрозу Королева ответила напевно-лукавым голосом:

– Ну что ж, тогда говори сейчас! Я сладко чахну в ожидании!

– Сейчас, здесь? На этом самом месте? Ты хочешь, чтобы я при посторонних ведал свои самые сокровенные мысли?

Она молча ждала, когда он продолжит, словно возражений вовсе и не слышала.

Даже с такого расстояния было видно, каких усилий стоило Повелителю Тьмы отбросить свой всепоглощающий гнев. Когда он наконец ответил, его голос был лишен всех эмоций, кроме пылкой любви.

– О, моя Королева! Безумие луны сковывало тебя дольше, чем можно было предугадать. Все это долгое время я заботился о тебе как мог. А ты безо всякой причины сбежала от меня и от всего, что мне близко и дорого. Кто-то счел бы это неблагодарностью, но только не я, о, моя госпожа. Мы должны воздать хвалу тем, кто добился, чтобы твой разум снова стал целостным. И с моей стороны было бы верхом бестактности не наградить их подобающими подарками и не присоединиться к хору ликования.

Королева, казалось, тщательно обдумывает его слова. После чего она промолвила:

– Что ж. Если так, то приходи ко мне во дворец, и я приму тебя там вечером следующего новолуния. Тогда снова и поговорим, в то время и в том месте.

– О, моя госпожа, я непременно приду, и уж тогда мы побеседуем с тобой о нежнейших материях!

Гордо стоя во весь рост, Королева посмотрела, и в воцарившемся меж берегов безмолвии властно изрекла:

– Разумеется. А теперь оставь нас!

Темный лик Повелителя Тьмы исказился страдальческим желанием, но он все же отвернулся и сиротливо побрел со своим последним охотничьим зверем, оставляя путников безопасно стоять на берегу Страны Летних Сумерек.

А в недвижном воздухе повисли его последние слова:

– Моя госпожа, этой ночи нам будет вдосталь на двоих.

28

Окончательно выбившись из сил, Джанет без сознания рухнула прямо в объятия Тома. Он бережно уложил ее на землю и с волнением оглядел ее изможденное лицо.

Рядом открыла глаза Маири и впервые за столь долгое время увидела мир, не окутанный флером ее безумия. Однако увиденное и было тем самым миром, на который она взирала последние восемнадцать лет. Со стоном свернувшись клубком, она заплакала, беззвучно сотрясаясь всем телом.

От ее плача пришла в себя Джанет и потянулась к руке пожилой женщины. Сквозь усталость девушка улыбнулась:

– Мама. Это я… твоя дочь… Джанет.

Сердце говорило с сердцем, и, несмотря на прошедшие годы, в глазах Маири читалось осознание. Охваченные усталостью, они прижались, оберегая друг друга, и погрузились в глубокий сон.

Неподалеку