сидела мамаша Хэйнтер; сидела и поглаживала шелковистый мех двух притихших лисичек. Взгляд старой ведуньи был прикован к Королеве, которая по-прежнему стояла над берегом, погруженная в раздумья. Возможно, она разглядывала все, что потеряла за долгие годы безумия.

Старуха проницательно заметила:

– Твои обещания, девонька, были щедры. – И поглядела на бренную, словно снимая с нее мерку. – Между тобой и Королевой все, по счастью, сладилось, но слова, даже те, что произнесены под присягой, можно легко исказить, особенно с поправкой на тысячи лет, прожитые этой Королевой.

* * *

Смотрел на Королеву и Томас. Долгий опыт знакомства с ее гневливыми выходками, а подчас откровенной взбалмошностью наполнял его дурными предчувствиями. Но чувство вины, все еще сжимающее сердце Тома от того, что он пренебрег своим клятвенным долгом перед Королевой, меркло перед его расцветающей любовью к смертной девушке. И с тревогой на душе он спросил:

– Матушка, а что нужно сделать, чтобы вернуть мою Джанет?

– Да все обойдется. Надо ей просто отдохнуть да подлечиться. А уж выхаживать – это мое ремесло. – Мамаша Хэйнтер вздохнула. – Потому я до сих пор и терплю этот ужасный мир и неблагодарных существ, что его населяют.

Опустившись на колени рядом с Джанет, ведунья повела своими скрюченными пальцами над конечностями спящей, вдумчиво их осматривая. Через минуту она посмотрела на Томаса с улыбкой:

– Усилия держать в себе своенравный ум Королевы, даже на столь короткое время, безусловно, на ней сказались. Но твоя миледи наделена редкой для смертных силой. Хотя несколько капель целебного снадобья ей бы отнюдь не помешали.

Томас вскинул глаза в надежде:

– У тебя есть такое зелье, матушка?

– Мои бутылочки, увы, пусты или побиты. Есть только знание, как и чем их правильно заполнить.

Оглядев сухие заросли, что тянулись позади, она задумчиво промолвила:

– И насколько я вижу моим целым глазом, этот лес лишен всякой жизни. Что, впрочем, достаточно скоро может измениться, – добавила она.

Вокруг ног Королевы в землю неуклонно вливался поток жизни. Пробивались и разворачивались листки и бутоны, росли и ползли по земле побеги, распускаясь множеством свежих листьев среди жухлого мусора увядших цветов и сохлой травы. А затем, словно скрепляя некую сделку, заключенную Королевой с принадлежащей ей землей, воздух яркими нотками заполнил птичий щебет. А откуда-то из глубины иссохшего леса послышался трубный рев большого оленя.

Вскоре пульсирующие волны жизни уже преобразили голодную равнину буйством обильно растущей зелени. Новорожденные цветы тянулись к Королеве, как будто чтя ее появление разноцветием своих свежих открывшихся лепестков. Бутылочная Ведьма отрадно ухмыльнулась картине, что разворачивалась вокруг.

– Ну вот, сэр рыцарь. Теперь и прогуляться можно. Пойду гляну, что там можно найти.

И не оглядываясь, скрылась в чащобе, которая теперь привольно дышала жизнью.

Томас лелеял голову Джанет у себя на коленях. Рядом зашевелилась ее мать, как будто расцветающая жизнь пробуждала чувства во всех, с кем соприкасалась. Глаза Маири опять открылись. Благодарно улыбаясь дочери, она негромко запела:

Тут вынул он свирели, чтоб сыграть,

Но сердце изможденное саднило —

И он сыграл вначале ноты зла,

А следом радости, чтоб душу исцелила.

И он мелодию веселую повел,

Которая его и воскресила.

Чернобурые лисички взволнованно обежали их кругом – и еще раз, и еще, – после чего опустились на землю, навострив остренькие уши.

– Твоя песня… – заговорила первой Делиан.

– … такая восхитительная! – подхватила ее сестричка.

– Да, это так!

Их мурчащие голоски не отвлекали Томаса, который молча оглядывал лицо спящей Джанет у себя на коленях. Желая сделать для ее выздоровления что-нибудь большее, он провел руками по ее растрепанным волосам, отчего девушка беспокойно заметалась. А когда открыла глаза и увидела, кто над ней, то вяло попыталась отмахнуться от его объятий, прежде чем снова ушла в забытье.

Ее поведение смутило Томаса. Маири, однако, продолжала тихо напевать, и ее голос успокаивал волнение дочери, как когда-то Королеву. В это время под хруст все еще ломких веток и дождь из опавших листьев в лагерь прибрела мамаша Хэйнтер, прервав своим возвращением песню. Ведунья с довольным видом ухмылялась: ее руки полны были целебных трав.

Мимоходом ведьма потрепала мех на голове одной из лисок. Та молча отошла на шаг от запашистой Бутылочной Ведьмы и опустилась на задние лапы, сморщив носик от запаха.

Присев на толстый ковер из травы, что теперь устилал всю землю, мамаша Хэйнтер с неторопливой задумчивостью посмотрела в лицо Джанет. Сейчас оно было искажено мукой.

– Ну что. У меня теперь есть почти все, что я искала.

Морщинистой ладонью она погладила спутанную кипу целебных растений у себя на коленях.

– Вид у моих красавиц не ахти, зато в их корнях расцветает новая сила. – Она улыбнулась. – Весна-то, гляди, снова приходит во владения Королевы.

Внезапно Джанет вздрогнула, очнулась и сердито отпихнула руки Тома.

– Оставь ты меня в покое! – выкрикнула она. – Просто оставь, и все!

Рыцарь Розы потянулся к девушке, ради которой столь многим пожертвовал, но Джанет проворно отползла от него подальше.

– Джанет, что я такого сделал?

Грубо отерев со щек слезы, с горьким смешком она ответила:

– Да ничего… Ничуть не больше, чем положено консорту Королевы.

– Что?

Под затравленным, диковатым взглядом девушки Томас похолодел, когда она добавила:

– Даже когда Королева смотрела через мои глаза, я смотрела через ее.

Не понимая смысла этих слов, Том снова потянулся к Джанет. Но та яростно оттолкнула его руки своими сжатыми кулаками.

– Мерзкая сука! Когда я позволила той ее части, что засела в моей матери, перетечь в меня, мне открылось гораздо больше, чем когда-либо прежде… Настолько многое, что я… Я видела вас с Королевой в объятиях друг друга… Я видела, как вы с ней смеялись и миловались, и… и… Там, внутри, ты стенал от страсти! То есть ты тогда был на верху блаженства? – спросила она с отвращением.

Ошеломленный рыцарь дал единственное объяснение, которое у него было. То есть сказал правду:

– Джанет, я был смертным в стране бессмертной Королевы – прекраснейшей из всех женщин, которых когда-либо знал. И я не мог ей отказать ни в чем… – От тех далеких воспоминаний он мучительно покачал головой. – Но ведь это было так давно.

– Я… Я знаю, это случилось еще до того, как мы повстречались, но… Я словно находилась в той же комнате, что и вы… И я чувствовала, как ты к ней прикасаешься, смотришь в глаза, говоришь о своей к ней любви… И теперь я не знаю, смогу ли когда-нибудь позабыть такое…