Собеседник молчал.

– И что мне теперь со всем этим делать? – Андрей поднял глаза и тут… Он скорее почувствовал, чем увидел, что Антон Михайлович больше не с ним.

Историк дремал – точно так же, как в первую их встречу, подпирая подбородок левой рукой. Дымилась трубка, зажатая в правой.

– Антон Михайлович?

Открыв глаза, тот окинул Андрея непонимающим взглядом и воскликнул:

– Кто вы и что тут делаете?

– Это я, Андрей.

– Опять Яшка пускает кого ни попадя, – пожаловался историк, в поисках чего-то оглядывая хлам на столе.

Найдя пропажу – очки, спрятанные под стопкой бумаг, – он водрузил их на нос и посмотрел на Андрея сквозь линзы.

– Я очень устал, – недовольно заявил он. Мне бы поспать. Вы можете устроиться вон там, так уж и быть. – Мужчина указал рукой на раздолбанную скамейку, на которой Андрей однажды уже спал.

Поблагодарив, Андрей поднялся, пряча за спиной сразу оба дневника и тетрадь. Он боялся, что его собеседник ничего не помнит, что он решит, будто Андрей украл что-то из его вещей, но Антон Михайлович равнодушно смотрел мимо и словно сквозь… Пятясь, Андрей добрался до скамейки, сложил дневники и тетрадь на пол под ней и улегся на жесткие деревянные доски, которые недовольно заскрипели под ним.

В голове роились сотни вопросов, которые он хотел бы задать старому историку, но сейчас спрашивать уже не имело смысла. И как знать, представится ли ему еще случай?

Все, что Андрей успел узнать из дневника Смолина… Или, как теперь выяснилось, – переписанного кем-то дневника – больше не имеет смысла. Все эти путаные загадки, странные числа, безумная смесь правды и вымысла… Но вымысла ли? Чего добивалась Лиза, отдав ему этот дневник, и кто на самом деле добавил туда эти странные записи?

Беспокойные мысли понемногу отступали, а усталость делалась все ощутимей и тяжелее. Стягивала тело и душу смирительной рубашкой, и вскоре Андрей рухнул в бездну.

* * *

Виолетта с любопытством разглядывала лежащего на полу Андрея, словно гадая: спит ли он? Тот факт, что его глаза открыты и направлены на нее, никоим образом не служили достаточным доказательством. Возможно, ее вводило в заблуждение то, что Андрей лежал неподвижно. Во взгляде сиделки читалось неподдельное беспокойство, но она не решалась подать голос, будто опасаясь разбудить все-таки спящего столь необычным образом парня.

Андрей прекрасно видел женщину, но с ужасом понимал, что не может пошевелиться. В течение тех нескольких секунд, что прошли после его пробуждения, паника успела достигнуть критической отметки; Андрей уже был готов закричать, вот только дар речи тоже пропал. Андрей уже выстроил в голове картину, как он, навсегда потеряв возможность двигаться, остается под присмотром Виолетты вместе с Антоном Михайловичем. Бедной женщине придется обслуживать уже двух неполноценных людей. В последнем усилии Андрей все-таки отогнал эту бредовую мысль и попробовал двинуть рукой. На этот раз вышло. С трудом, но затекшую руку удалось разогнуть. В кожу впились сотни острых иголочек. От плеча до кончиков пальцев пробежали мурашки. Андрей встряхнул рукой и уселся на полу: на этот раз никаких проблем не возникло. Он попытался выдавить из себя приветствие, но во рту настолько пересохло, что получился только слабый хрип. Он ограничился кивком, и лицо Виолетты расплылось в заботливой улыбке.

– Доброе утро, Андрюша. А я крепко спала, не слышала, как вы ночью пришли. Неужто сам Антон Михайлович открыл?

Андрей кивнул, заметив, как пристально женщина смотрит на его ноги. Опустив взгляд, он обнаружил, что все еще обут в кроссовки, и ему стало дико неудобно перед сиделкой, хотя та и не сделала замечания, если не считать таковым ее взгляд.

– Доброе утро, – прохрипел Андрей, вставая. – А можно воды?

Виолетта часто закивала и удалилась. Андрей осмотрел комнату. Здесь все было так же, как и в его первое посещение. Разве что плед на диване был весь сбит и наполовину съехал на пол, из чего Андрей сделал вывод, что, видимо, слишком сильно ворочался ночью. Но в какой же момент он переместился со старой скамейки из иного мира на диван?

Вернулась сиделка. Андрей благодарно кивнул, принимая стакан с водой, и залпом осушил его. Горло сдавило от холодного, но зато сразу полегчало.

– Спасибо, – он вернул стакан. – Да, меня вчера Антон Михайлович впустил.

– Вам удалось поговорить? А то сегодня он как-то совсем плох…

– Да, немного успели. Спасибо, что позвонили и предупредили.

Сиделка кивнула и ответила:

– Это хорошо. Вчера он такой бодрый был, все болтал без умолку, даже сам до кухни добрался. Уж очень я беспокоюсь за него. Вы к нему заглянете?

– Конечно, только обувь сниму.

В комнате историка стоял уже знакомый запах лекарств. Андрей в очередной раз удивился, сколь разительно отличается Антон Михайлович на этой стороне от самого себя, пребывающего в ином мире. А сегодня он выглядел еще хуже, чем прежде. Он снова сидел на кровати, направив ничего не выражающий взгляд куда-то сквозь экран телевизора. Лицо его осунулось, а ранее бледная кожа приобрела пергаментный оттенок. Белки глаз пожелтели, и казалось, что историк с прошлой встречи постарел на несколько лет. Может, пребывание на той стороне и дарило ему спокойствие, возвращая трезвость мыслей и самообладание, спасая от грустных воспоминаний о сыне. Но оно же вытягивало из него все жизненные силы. Что бы ни думал Антон Михайлович о Бездне и какие бы теории вокруг нее ни строил, одно было абсолютно ясно – он попал в ловушку, причем, в отличие от Андрея, пошел на это осознанно и добровольно. Но мог ли Андрей винить его за попытку заглушить боль потери? Может, это и было проявлением слабости, но он не знал, как поступил бы сам, окажись на месте историка.

Андрей замер рядом с кроватью, разглядывая старика. В этот момент ему казалось, что он знает Антона Михайловича уже много лет, хотя это была лишь вторая их встреча, и, судя по виду старика, запаху в комнате, даже какой-то неуловимой атмосфере, которую чувствовал Андрей, возможно, последняя.

Он раздумывал, как лучше выразить благодарность или хотя бы правильно попрощаться, но нужные слова так и не пришли. Тогда он просто подошел ближе, положил руку на худое, костлявое плечо старика, легонько сжал, постоял так несколько секунд и покинул комнату.

Виолетта встретила его в коридоре, предложила позавтракать, но Андрей отказался. Ему не терпелось скорее разобраться со вторым дневником и выяснить у Лизы, как вообще могла сложиться эта странная ситуация. Еще оставался Артур, с которым Андрей по-прежнему хотел встретиться и выяснить подробности похищения. Если верить Антону Михайловичу, то Москарев далеко не первопричина происходящих событий, но возможно, что именно он является ключом к ответу, а Артур был ближе всего к нему. Однако вначале ему следовало собрать все воедино, потому что пока в голове была полная каша из того, что говорила Лиза, писал и, возможно, переписывал Смолин и рассказывал Антон Михайлович.