– Виолетта! – позвал он. – Вчера Антон Михайлович говорил, что я могу взять одну книгу из его библиотеки. Это связано с моей работой…

– Конечно, это в его кабинете, – ответила Виолетта и тут же направилась вперед по коридору.

– Спасибо. Я верну ее, как только закончу.

Виолетта ничего не ответила. Они добрались до конца коридора, утопающего во мраке, она извлекла из кармана ключ и принялась ковыряться в замке.

– Редко сюда захожу, – сказала она. – Когда Антону Михайловичу становится лучше, он иногда просит меня принести ему какой-то ежедневник или дневник, не знаю, что он там читает, я не заглядывала.

Женщина справилась с замком и, раскрыв дверь, вошла в кабинет и щелкнула выключателем.

Андрей вошел следом и осмотрелся. Кабинет был совсем небольшим. Окна закрыты наглухо плотными шторами. В помещении держался дух затхлости, но пыли нигде не было. У левой стены стоял массивный стол из красного дерева, который Андрей сразу узнал. Только сейчас стол сиял чистотой, и на нем не было ничего, кроме настольной лампы с зеленым абажуром. Прямо за столом находился массивный и тоже знакомый Андрею шкаф с книгами. У дальней стены, напротив стола, была и та самая ветхая скамья с потрескавшейся краской. Заметив, как Андрей смотрит на неё, Виолетта сказала:

– Давно просила его выкинуть эту рухлядь, но он ни в какую. Даже в те дни, когда приходит в себя, зачем-то спрашивает, не выкинула ли я её. Беспокоится! – Она хмыкнула и задумчиво улыбнулась, словно вспоминая что-то. – Когда Яшка был маленький, он часто тихонько заходил сюда, пока Антон работал, и устраивался на скамейке, наблюдая за отцом. Никогда не мешал ему! Просто сидел, читал книгу или тихонько играл с чем-нибудь, пока не уснет. Антон потом относил его в кровать…

От Андрея не укрылось то, как легко Виолетта избавилась от отчества хозяина квартиры… И ему подумалось, что когда-то она была для Антона Михайловича не только сиделкой.

– А что случилось с мамой Яши? – спросил Андрей.

– Она умерла, когда Яшке пять было. Болела сильно.

Андрей кивнул и заметил, как в глазах Виолетты заблестели слезы.

– Бедный Антоша, – прошептала она. – Сначала жена, потом сын.

Андрей молча стоял, разглядывая скамейку. Ждал, пока Виолетта успокоится, но что-то в ее словах жалости показалось ему неискренним. Тонкая нота, легкое, едва уловимое изменение голоса, которое все же заставило вспомнить о странном предупреждении историка. Виолетта справилась с собой, утерла слезы и торопливо заговорила:

– Вы возьмите… Возьмите там, что нужно.

Андрей поблагодарил и подошел к шкафу. Взявшись за потертую позолоченную ручку, раскрыл дверцу, которая шла туговато и уже знакомо скрипела.

Андрей выудил томик в синей обложке. Им оказался сборник стихов и рассказов. Издание не новое, но с ним очень бережно обращались. Книга выглядела более чем опрятно. Раскрыв ее, Андрей увидел, что издание датируется восемьдесят девятым годом. Годом его рождения. Книга-ровесница. Закрыв шкаф, он покинул кабинет. Виолетта вышла следом, заперла дверь, и они направились по коридору в сторону прихожей. Пока они шли через гостиную, Андрей остановился у дивана, присел, отыскал под ним оба дневника и потрепанную тетрадку.

– Это вчера Антон Михайлович мне дал почитать, – сказал он.

Виолетта кивнула, не проявив особенного интереса. Однако на короткое мгновение ее глаза приняли странное выражение, будто в этот момент она что-то вспомнила.

Андрей обулся и принялся завязывать шнурки на кроссовках, и вдруг до него донесся тихий шепот:

– Это не твое.

Андрей вздрогнул, резко поднял голову и посмотрел на женщину. Без сомнения, слова произнесла она, но сейчас Виолетта смотрела на него таким спокойным взглядом, будто ничего не произошло.

– Что? – спросил он.

Виолетта моргнула. Она как будто только сейчас вернулась в реальность.

– Я говорю, это твое, – она указала на рюкзак Андрея, стоявший в углу. – Не забудь!

– Спасибо, – прошептал Андрей и снова принялся завязывать шнурки.

Андрей сложил вещи в рюкзак, вернул Виолетте деньги за проезд, выданные ему в прошлый раз, и попрощался, пообещав как-нибудь навестить Антона Михайловича. Сиделка обняла его, продержав в объятьях чуть дольше, чем нужно, и продолжая тихонько всхлипывать. Быть может, всему виной были слова старика, но поведение Виолетты казалось ему теперь неумелым спектаклем.

С внезапной сонливостью, что навалилась на Андрея, едва он переступил порог квартиры, пришлось бороться с помощью крепкого кофе. Это не особенно спасало. Поэтому, допивая вторую кружку, Андрей неимоверно завидовал Семену, который громко храпел в комнате, отсыпаясь, видимо, после очередной гулянки.

Андрей прекрасно понимал, что в квартире его не ждет тело Ромы – он ведь сам видел, как тот покинул ее, да и происходило это все совсем в другом мире… Тем не менее в дом он входил с опаской, внимательно прислушиваясь. Оглушительный храп соседа быстро успокоил его.

Андрей позвонил на работу, где ему сообщили, что Роман ни вчера, ни сегодня не появлялся. Телефон друга был недоступен. Ничего другого ждать не приходилось, но где же Рома теперь? А точнее, то, чем он стал… И кто его убийца, если, по словам Антона Михайловича, у Москарева не было возможности до него добраться?

Чтение дневника, полученного от Антона Михайловича, помогло отвлечься от ужасных мыслей. Андрей снова и снова перечитывал записи, сравнивал оригинал и копию, что дала Лиза. Почерк действительно казался идентичным, но оставалось неясным, кому могло понадобиться тратить силы на столь кропотливую работу, тем более что очевидных причин делать это Андрей пока не увидел.

Одновременное изучение двух дневников оказалось довольно утомительным, но небезынтересным занятием. Отличий нашлось немало. Почти все записи совпадали, но в дневнике историка, который Андрей про себя называл «номер два», отсутствовали странные, в беспорядке раскиданные тут и там числа и стихи Киплинга, написанные чернилами разных цветов. Андрей добрался и до ответа на вопрос, как именно Смолин узнал о том, где Москарев прячет будущую жертву. Как ни странно, тут обошлось без загадок. Москарев в своей тетради сам написал о том, где и когда планирует убить. Написано это было в той же безумной манере, и все же о планах маньяка гадать не приходилось. Получалась и вправду довольно странная ситуация: Москарев будто бы специально сообщал о следующем убийстве, словно желал быть пойманным. Андрей как-то читал, что подсознательно этого желают многие маньяки. Но тут все было сложнее. Москарев не мог знать, что тетрадь попадет в чьи-то руки. Если… Если только не спланировал этого сам? За эту мысль Андрей ухватился крепко. Все-таки история Смолина о находке тетради наводила на определенные подозрения. Эти координаты на стене, деревянный дом, тетрадь, лежащая прямо на столе. Слишком просто… К тому же сам Смолин в последней записи сетовал на свою глупость. Москарев обманул его, обвел вокруг пальца, но пока не ясно – с какой целью.