и даже секретарей и машинисток нет. Как вы справлялись с такой громадной работой одна?

Смотрю на Шныря. Тот спокойно перебирает пальчиками по своей папке, в мою сторону гад смотрит скользящим взглядом. И что тут ответить, кроме того, что было на самом деле.

– У меня были договоры с фирмами нашей НК, и они выполняли всю эту работу.

Я, конечно, назвала все эти наши фирмы и управления.

– А кто готовил договоры? Это же не простая работа. Договор у вас на десятки, сотни миллионов рублей. Ведь это не взять и подписать. По всем позициям договора необходимо работать и не один день. Может быть даже выезжать на места. А по вашим отчетам у вас за все эти годы всего шесть командировок и те не производственные, а на семинары: в город Сочи, в город Ханты-Мансийск, в город Санкт-Петербург, в город Саратов.

Вот гад, все просмотрел. И не лень ему. Ну что ответить? Шнырь на репетициях говорил, что надо показывать, что все это я делала сама. Я же генеральный директор, и все дела веду самостоятельно. Но ведь ясно, что эту работу одной не выполнить. Это же очевидно.

Смотрю на Шныря, тот по-прежнему смотрит в сторону следователя, иногда в сторону эксперта в задрипанных джинсах, но никак не на меня.

– Эту работу выполняли все те же фирмы и подразделения.

– Понятно, – произнес Новиков. И опять к своему компьютеру.

– Вероника Николаевна вы утверждаете, что работали самостоятельно.

– Конечно, самостоятельно, согласно уставу. Работай по уставу, завоюешь честь и славу, – неудачно сострила я в растерянности.

– Замечательно, – засмеялся и он, и эксперт в задрипанных джинсах. – Но не точно. В этом лозунге сказано: «Служи по уставу». Так вы работали или служили?

– Не ловите меня на слове, – намеренно обиженно протянула я, рассчитывая, естественно, на сочувствие.

– Не обижайтесь, Вероника Николаевна. Это мы так. Вот ответьте, пожалуйста. В каждом договоре стоит цена на нефть. Цена изменялась почти еженедельно, иногда ежемесячно. Я смотрел по данным, а кто у вас смотрел за этим – вас же могли обмануть. У вас нет аппарата. Кто следил за ценами?

– Ну, я уже говорила, фирмы и организации НК, они же и следили за ценами. Конкретно – «Юкон –РМ».

И тут Шнырь попросил у следователя сделать перерыв, поскольку мы устали и нам с ним надо посоветоваться.

Мы вышли в коридор и Шнырь закурил. Предложил и мне. Я хотя и не курю, но взяла сигарету, потому что, конечно, была не в себе. У меня аж руки дрожали слегка.

– Вероника Николаевна, – раздраженно начал Шнырь. Мы же договаривались, что вы будете показывать, что работали самостоятельно. А вы фирмы, организации, НК.

– Но вы же видите, как он вопросы задает. У вас никакого аппарата, как вы могли одна выполнить эту работу. Например, вопрос о цене на нефть. Ну что ему ответить?

– Ответили бы, что цены на нефть вы узнавали из вестника, из «Ведомостей». Публикует же вестник.

– Я совсем дура, что ли?

– Это не имеет значения, ответили и все. Стойте на своем. А уж следствие пусть как хочет, так и думает. У нас общая концепция защиты. Что вы действовали самостоятельно. Как говорится, согласно уставу.

Я Шныря вообще отказывалась понимать. Ну как можно так тупо твердить очевидную чушь?

Мы вернулись в кабинет. Надо сказать, от всего этого я уже устала. И у меня начала болеть голова. Это я рассказываю быстро, а там пока я скажу, пока Новиков отразит все это на компьютере. Время тянется, как в камере пыток. И прошло уже не менее трех часов.

– Вероника Николаевна, вот вы уже три часа утверждаете нам, что вы и работали, и решения принимали самостоятельно?

– Конечно, согласно уставу, – смотрю, Шнырь повеселел.

– Вы это утверждаете. И работали, конечно, в интересах фирмы?

– Конечно.

– А вот посмотрите, пожалуйста, на этот докумен, – и он протягивает решение налоговой инспекции. – Ознакомьтесь с ним.

Я прочитала: «Руководитель Управления МНС России по Республике Мордовия, советник налоговой службы Российской Федерации 1 ранга и прочее, прочее. (Там несколько листов), а в конце: РЕШИЛ. На основании пункта 1 статьи 109 части первой Налогового кодекса Российской Федерации в привлечении к ответственности Закрытого акционерного общества, ну и мое ЗАО, за совершение налогового правонарушения отказать в связи с тем, что обороты нефти и нефтепродуктов, затраты на их приобретение, а также выручка от их реализации фактически принадлежит ОАО НК». И название.

– Это удивительное решение освобождает вашу фирму от ответственности за совершение налогового правонарушения. Вас освобождают от штрафов, пени и исков к вам на сумму свыше девяти миллиардов рублей.

– Ну да.

– А почему вы обжалуете это решение? Вам предоставляют удивительные льготы, а вы недовольны, не соглашаетесь. За такое достижение учредители должны перед вами на коленях стоять. А вы жалобу пишете на это решение.

Тут я вспомнила всю эту бодягу.

– Так это не я жалобу писала, а вот, адвокат.

– Но доверенность ему вы выдавали. Действовал он от вашего имени.

Я поворачиваюсь к Шнырю и недоуменно смотрю на него, какого черта он написал такую жалобу?

И тут Новиков говорит:

– Я этого не понимаю, Вероника Николаевна. Это просто непонятно. Может у вас тут проявилось какое-то расстройство? Может вам психиатрическую экспертизу назначить?

– Какая экспертиза! – заверещал Шнырь. – Я возражаю против таких методов допроса!

И он даже встал, непонятно зачем. Стал копаться в своем портфельчике. А я, как услышала эту самую психиатрическую экспертизу, вспомнила, как Алька говорила, что когда Володьку Макаровского допрашивали, то на его ответы следователь тоже сказал, что ему надо назначить психиатрическую экспертизу. А на следующий день Володьку арестовали. Меня всю пронзил такой страх, чувствую, что пот льется по спине и лоб вспотел. И я встала и стала искать в сумочке платочек. А сумочка у меня небольшая, в виде шкатулки, и никак не открою замок. Дергаю его, дергаю. И следователь, и эксперт тоже уставились на сумку. И тут я ее перехватила правой рукой, и как двину Шныря по фэйсу. Он от неожиданности аж рот раскрыл. И глаза на меня выпучил. А я как дам ему еще раз, и еще, и все по фэйсу. Вижу, у него кровь пошла. Как в тумане вижу, что эксперт в задрипанных джинсах ринулся ко мне сдержать, а Новиков приподнялся над столом, но он со всех сторон завален папками и достать меня не может. Шнырь ни слова не говоря схватил свой портфельчик и ринулся в коридор. Я закрыла лицо руками и давай реветь. Эксперт подскочил ко мне и стал усаживать на стул. А Новиков выбежал в коридор за Шнырем. Я закрыла лицо обеими руками и рыдаю, как белуга. Эксперт хлопочет вокруг меня, достал откуда-то минеральной воды.

– Вероника Николаевна, вот вам минералочки. Ну попейте, попейте. И чего вы так разволновались?

И тут дверь кабинета открылась, и вошел Новиков, а с ним Бажов. И все трое молча смотрят на меня. Наконец Бажов говорит:

– Может вам врача вызвать, Вероника Николаевна?

– Не надо, – и я подняла к нему лицо.

– Нет, вы скажите мне, вы видели такое чудо? – говорит Бажов Новикову и эксперту. Те молча уставились на меня, потом на Бажова.

– Это же Боттичелли, или как там его… Это же кающаяся Магдалина. Только значительно красивее. Что вы скажете?

– Так точно, Захар Николаевич, Магдалина, но только красивее, несомненно, красивее, – говорят в один голос.

Я провела рукой по щекам, по шее, непроизвольно поправила волосы, огладила лицо.

– Страшная, наверное. Ну,