И он подписал мне пропуск.

– Вероника Николаевна, жду завтра в десять ноль-ноль, как всегда. И доверяйте нам. Мы же понимаем, что вы не всю правду нам рассказываете, даже вот сейчас по поводу устройства на работу. Но нас это мало интересует. Положено спрашивать, мы спрашиваем. Нас интересует, как вы работали. Хотя мы уже знаем как, вы же не первый генеральный директор кого мы допросили. Мы же уже допросили и всех уволенных генеральных, кто до вас эту должность занимал. Но нам нужны и ваши показания. Вы же действующий генеральный. Вы же сейчас работаете.

– Конечно, работаю.

– Так может, вам повестки нужны?

– Вы забываете, товарищ следователь, что я между прочим генеральный директор.

– Извините, извините.

С тем мы и расстались.

4

Когда я пришла домой, отец ждал меня прямо у двери. И вижу по нему – весь в испарине. И спиртным от него пахнет.

– Ну как? – спрашивает.

– Видишь, жива и здорова. Завтра опять к десяти.

– Ну пойдем, я тут тебе приготовил покушать.

Надо сказать, отец после того как стал безработным, очень неплохо научился готовить и делал это с удовольствием. Он готовил уже почти как я, и не хуже, чем когда-то мама.

– Слушай, – говорю. – Давай по стопочке. Ты уже, вижу, принял.

– Это со страху.

– Ну и я со страху.

Нет, я точно сопьюсь, но правда – помогает. Точно помогает. Я выпила, покушала, Несмотря на все волнения, аппетит у меня ничуть не страдает. И тогда решила позвонить Альке. Только я набрала номер. Как уже в трубке ее взволнованный голос:

– Ты что там опять натворила? Ты что натворила? Но ты из дома звонишь.

– Из дома, из дома. Вот с папой выпили, покушали.

– Господи, ну слава богу, что из дома, я уже думала бог знает что. Думала из КПЗ. А теперь говори: ты за что избила Шныря?

– Уже позвонил.

– Да тут у нас все на ушах стоят. Ты знаешь, что было? Шнырь позвонил Деревянченко, тот прибежал к Чайке и раскричался, как мент в КПЗ. Наверное, по своей бывшей ментовской привычке. Но Чайку просто так не возьмешь. Она ему: в чем дело? Тот начал кричать, что ты Шнырю нос сломала. Чайка смотрит на него и так спокойно говорит: «Да, у Верунчика рука тяжелая. Это мы знаем, ваш Шнырь еще легко отделался. Но понапрасну Верунчик никого не обидит. Это мы тоже точно знаем. Мы сейчас все выясним, а потом мы с вами поговорим. Потом. Вы поняли меня?» И показывает ему ручкой на дверь.

Я и Светка как раз были в кабинете. Когда он вышел, мы так хохотали. Особенно это: у Верунчика рука тяжелая. Но смех, смехом, а что там произошло? Он что к тебе приставал, шибздик несчастный?

– Нет, не приставал.

И я рассказала Альке, как все произошло.

– Помнишь, я говорила тебе, что с этими адвокатами надо быть осторожными.

– Алька, но я никак не думала. К тому же это не деньги, ну я и подписала. Я и не знала, что это может так повернуться. И когда Новиков говорит мне: «Я вас не пойму Вероника Николаевна. Может вам экспертизу психиатрическую назначить?» И тут знаешь, я вспомнила, что ты мне про Макаровского рассказывала. Ну, думаю, вообще конец, сейчас наручники и в Тишину. И все из-за этого поганца Шныря. Ну и я его по фэйсу.

– Так ты его в кабинете, при следователе?

– Ну да, и при эксперте. А где еще-то? Не на улице же.

– Это блеск, подруга. Это высший класс. Наши тут все упадут. Это блеск. А дальше?

– Он подхватил портфельчик и пустился бежать как заяц.

– Ну а ты?

– А что я. Давай реветь как белуга. Бьюсь в истерике.

– А они?

– Успокаивали меня. Потом пришел Бажов, тоже успокаивал меня. В общем я им написала заявление, что отказываюсь от Шныря.

– Они меня опросили без Шныря, так, по мелочи, и отпустили домой. Завтра опять к десяти часам.

– Боже мой, Верунчик. Пропадешь ты там без меня. Я так жалею, что не полетела с тобой. Ты же вспыльчивая.

– Знаешь, Алька, по-моему, все будет нормально. Как бы, конечно, не сглазить. Они доброжелательно ко мне относятся. И Бажов, такой большой мужик, спокойный и взгляд у него такой. А Новиков – ну совсем мальчик, симпатичный такой. Всегда в чистой рубашечке, в галстуке. Сама вежливость.

– Ой, Верунчик, ну какая же ты доверчивая, какая ты доверчивая… Этот симпатичный упек Володьку Макаровского в Тишину. Рука не дрогнула.

– Ну, не знаю. Но я даже как-то успокоилась немного. Мне почему то кажется, что мы им совершенно не нужны. Мне Новиков сказал: нам нужно, чтобы вы рассказали, как вы работали и все. Нет, он такой симпатичный.

– Ей про осторожность, а она про мужиков. Ну и что, что симпатичный. Упечет он тебя в Тишину и глазом не моргнет.

Она вздохнула в трубку.

– Не доверяй ты им, ментам чертовым.

Слышно как опять тяжело вздыхает.

– Значит завтра в десять. Ну пойду Чайке докладывать. А ты завтра сразу звони. И прими на ночь.

– Уже приняла.

5

В десять утра я как пионер Вася стучалась в знакомый кабинет. В нем все те же лица. Только смотрю, эксперт сменил джинсы на более приличные и курточка у него поновее. А Новиков в том же костюме от «Большевички», чистая рубашечка и галстук. Надо сказать, что галстук у него подобран к рубашке нормально. Расселись по своим местам. Перед Новиковым папки с моими договорами.

– Я к вам уже как на работу прихожу. Свой стул, стол, конечно, ваш казенный, но привычный.

– Между прочим, наши повестки оплачиваются. Но ведь вы не хотите их отмечать. Вы же генеральный директор, – улыбнулся Новиков. Именно улыбнулся, а не усмехнулся. И у эксперта лицо посветлело.

– Как спалось после бурного дня? – спросил эксперт. – Рука не болела? Хотя вы его сумочкой, предметом, приспособленным для нанесения телесных повреждений. Это у нас такое определение есть в кодексе.

– Сумочку не признают таким предметом, – говорит Новиков. И оба улыбаются.

– Вам бы только над бедной женщиной посмеяться.

– Так вот, Вероника Николаевна, пора за работу и такой вам вопрос: я просмотрел все ваши договоры и в этих договорах к каждому из них список лиц, подразделений НК и стоят подписи этих лиц. Что это означает?

По легенде Шныря я должна говорить, что это ознакомительные подписи, как бы для сведения, которые никак не влияют на судьбу договора. Но это же все нетрудно проверить, допросив тех, кто подписал, ЦБК, юридическое управление. Наконец «Юкон-РМ», они составляли договор. И им никому врать не имеет смысла, они же ни за что не отвечают, они же не генеральные.

– Это подписи тех подразделений, которые готовили договоры. Находили контрагентов. Вели переговоры.

– Вы могли без этих подписей принять решение по договору, потому что основная подпись ваша?

– Я тогда могла подписать договор, когда были в наличии все подписи. Я подписывала уже после визы юридического управления и ЦБК.

– А кто определял список подписей?

– Это высшее руководство, курирующие вице-президенты, ЦБК.

– А платежное поручение, когда необходимо было проплачивать договор, кто подписывал?

– Платежное поручение, конечно, подписывала я. В банке же по карточке моя подпись.

– Вы могли подписать платежное поручение, ну условно, просто так. Вот вам захотелось перевести куда-то деньги.

– Нет,