– А Ежова – это кто?

– Это следовательша, которая специализируется на заказных допросах и изъятиях. Ну ты даешь, Романова! Такое чувство, что ты в политику не из газеты пришла, а из института благородных девиц. Простых вещей не разумеешь.

– Фамилия-то какая подходящая – Ежова… А Ягоды с Берией у них нету?

– Все шутишь? Они в типографии компы изъяли и системный блок с фотовывода.

– Откуда?

– Темная ты, Романова! С фотовывода. Теперь ни одну газету на пленку не вывести, а значит, печатные формы не сделать. Встала типография. Так что можешь быть уверена, больше они у вас ни один тираж не возьмут. Эту газету изъяли, а другую вы просто не напечатаете.

– Почему?

Инна выразительно вздохнула.

– Мозг включи. Люди из-за вас терпят убытки. Типография стоит. Газеты не печатает. Срывы тиражей. Неустойки. Плюс три часа нервы на кулак мотают. Вполне достаточно, чтобы понять, что от Егора Фомина лучше держаться подальше.

– Эта газета была последняя…

– Но у вас же ее нет. А готовые верстки есть. Вдруг вы быстро оплатите еще один тираж и кинетесь его печатать? Тут-то и выяснится, что никак. А остальные славные типографии нашего города расценок в избирком не сдавали, а потому ничего предвыборного напечатать не могут.

– Не надо нам другого тиража, у нас и денег-то уже на счете почти нет, – сказала Настя. – Будем настаивать, чтобы нам этот тираж вернули. В нем нет ничего незаконного. Не имеют права.

– Ну-ну.

Въехав во двор ГУВД, Инна выключила фары, но мотор глушить не стала.

– Бензин будешь жечь? – с сомнением спросила бережливая Настя.

– А ты предпочитаешь дуба дать? У меня, конечно, бак почти пустой, я как раз на заправку ехала, когда ты позвонила, но ничего. Бог даст, недолго.

Надежды подруг не оправдались. Периодически выключая машину, чтобы сэкономить бензин, и снова заводя ее, чтобы погреться от печки, они сидели у здания ГУВД уже почти два часа. Видели, как вышла заплаканная женщина, в которой зоркая Инка опознала Светлану Белову. Как, судорожно покурив на крыльце, та куда-то позвонила, и за ней приехала машина, за рулем которой сидел директор типографии. Они наблюдали, как расходятся последние работники, как стрелка на часах над входом в здание постепенно движется, заканчивая второй круг.

Около девяти вечера Инна мрачно посмотрела на датчик бензина.

– Поехали на заправку, – скомандовала она. – Иначе машина заглохнет, и домой мы пойдем на лыжах.

– Нет, – заупрямилась Настя. – По закону подлости мы уедем, а Котляревский выйдет. Белову же отпустили, значит, и его скоро. Давай я подожду, а ты съездишь. Сергей Иванович же тоже без машины, мы тебя вместе подождем, если что.

– Ты ж тут околеешь на морозе!

– Ничего, у меня угги теплые. И дубленка… И ты ведь быстро съездишь.

– Одна нога здесь, другая там, – пообещала Инна.

Вернулась она минут через пятнадцать. Нырнувшая в машину Настя была непривычно тиха.

– Ну что, не выходил?

– Нет, – даже голос подруги показался Инне каким-то не таким.

– Романова, случилось еще что-то, или ты все-таки замерзла?

– Нет.

– Что нет? – Инна вдруг встревожилась. – Давай, колись. Что не так?

– Да в туалет я хочу, – с отчаянием выпалила Настя. – Думала в кафе сбегать, так тут далеко, квартал. Вдруг пока бы я бегала, Котляревский бы вышел. Давай я сейчас немножко погреюсь и сбегаю, а ты покараулишь.

– Так-то я тоже бы сбегала, – задумчиво сказала Инна. – А бегать по очереди не хочется. Вот что, пошли внутрь.

– Куда внутрь? – глупо спросила Настя. Но Инна, не отвечая, заглушила мотор, выбралась из машины и бодро направилась по скрипящему снегу ко входу в ГУВД.

– Инн, может, не надо, – потянула ее за рукав догнавшая подругу Настя.

– Надо! – И Инна решительно нажала на пимпочку звонка у двери.

Открывший дверь сержант с явным недоумением посмотрел на двух разодетых фиф, представших перед его глазами. Миниатюрная рыжеволосая дамочка в стильной короткой шубке (в гламурном журнале его подружки, который он однажды перелистал в туалете, такая называлась «автоледи») показалась ему смутно знакомой. За ее спиной стояла настоящая русская красавица с платком на голове, из-под которого торчала толстая, в руку, коса, в дубленке и уггах. У рыжеволосой был решительный вид, у той, что с косой, – смущенный.

– Мы ждем своего друга из ваших застенков, – бодро заявила Инна и отчетливо увидела, как распахнулись в немом изумлении глаза у молоденького сержанта. Настя снова отчаянно дернула подругу за рукав, но Инна досадливо отмахнулась. – Оставить свой пост мы не можем, потому что не понимаем, когда вы выпустите его из чутких лап правосудия. Пропусти в туалет, мы ж женщины, нам угол вашего здания в качестве унитаза не подходит. Понимаешь, о чем я?

– Не положено. – Голос парня прозвучал на редкость неубедительно.

– То, что не положено, мы и без тебя знаем. Но мы журналистки из «Курьера». Я Инесса Перцева, это Анастасия Романова, если хочешь прочитать на полосу, как нас пытали в городском УВД, а когда писать хочешь, это ж пытка, сам понимаешь, то давай, включай фашиста.

Обалдело покрутив головой, парень распахнул дверь, давая Инне и Насте возможность войти внутрь, потом тщательно запер ее у них за спиной и приглашающим жестом указал в конец длинного коридора.

– Я пост не могу оставить, – сказал он. – Вы сами сбегайте, только по-быстрому. Там лестница на второй этаж, направо оружейная, налево туалет. Через десять минут подам сигнал тревоги.

– Нам десяти минут хватит, – успокоила его Инна, и они с Настей припустили по коридору. Заскочив в туалетную кабинку и заперев дверь, Настя облегченно перевела дух. Руки у нее немного дрожали из-за угрозы подать сигнал тревоги. За стенкой возилась Инна.

– Что за страна непуганых идиотов! – услышала Настя. – Романова, ты где-нибудь видала таких дураков? Учат их, учат антитеррористическим действиям – все без толку! Ты обратила внимание, что оружейная открыта?

– Нет, конечно. Я совсем о другом думала.

– А я обратила. Она открыта. Настежь. Там автоматы в ряд висят. Мы с тобой сейчас можем вооружиться до зубов и покрошить этого придурка внизу в мелкую капусту.

– Инна, пойдем быстрее отсюда! – плаксиво попросила Настя. – Ты понимаешь, что он сейчас спохватится, и нас прямо в туалете мордой в пол уложат.

– Щас. Спохватится он. Мало того что в здание пустил, так еще одних по коридорам бродить отправил. И где незапертая оружейная сам указал. Ой, нет, нам никаких врагов не надо. Мы сами справимся. А так – не ссы, подруга. Ну, то есть, наоборот, конечно. Ничего нам не угрожает.