Понятно, что в силу идеологических запретов развивать идеи логического позитивизма даже в реформированном виде было невозможно. Это касалось не только содержательных идей, но и достаточно нейтральных методологий, таких как логический анализ языка, поскольку единственной научной методологией оставался диалектический материализм. Но современная символическая логика, которой пользовались логические позитивисты, не только не была под запретом, её успешно разрабатывали отечественные математики. И в России возникла сильная школа философской логики. Однако построения логиков носили технический характер, так что человеку, незнакомому с методами современной логики, они зачастую были непонятны.

Публиковались квалифицированные обзоры англо-американской философии отечественными философами-марксистами. Однако в силу идеологической ангажированности, поскольку аналитическая философия подавалась под соусом критики буржуазной философии, адекватного представления эти обзоры дать не могли. Были, конечно, и отдельные подвижники, пытавшиеся провести идеи аналитических философов в наше общественное сознание.

Ситуация изменилась с возникновением так называемого постпозитивизма (имеются в виду концепции Т. Куна, И. Лакатоса, П. Фейерабенда). Критиковать идеи ранней аналитической философии с точки зрения диалектического материализма весьма непросто, хотя бы в силу различия принимаемых методологических установок. Но постпозитивисты предложили критику с точки зрения социологии и истории науки. Такой ход критики нашей философской общественности был близок и идеологически допустим, поскольку акцентировал внимание на исторической изменчивости форм общественного сознания.

В результате аналитическая философия прижилась в нашей стране в двух крайних формах:

а) сильная школа философской логики с упором на логическую технику; в) методология науки в стиле постпозитивизма.

Перестройка второй половины 1980-х годов сняла идеологические запреты. Появились не просто квалифицированные обзоры, но переводы и исследования. Однако аналитическая философия в России упорно не приживается. Сравнение количества переводных текстов и исследований по аналитической философии и континентальной философии за два последних десятилетия показывает, что речь идёт даже не о паритете. Тексты, выполненные в стиле континентальной или русской философии, во много раз превосходят тексты, под которыми могли бы подписаться представители аналитической философии. Причины этой ситуации обсуждать не буду. Вероятно, у многих отечественных философов стремление оперировать эффектными метафорами, за которыми не стоят отчётливо мыслимые понятия, содержание которых можно проанализировать и представить в виде последовательной системы, перевешивает тягу к здравому смыслу. Здесь следует отметить, что здравый смысл и идеология вещи несовместимые.

По генетическому параметру. В характеристике аналитической философии как англо-американской часто пытаются увидеть генетическую преемственность, поскольку многие темы аналитической философии заданы классическим английским эмпиризмом. Это утверждение хоть и верно в некотором отношении, но в своей общности крайне сомнительно, поскольку, как считают сами представители аналитической философии, у истоков аналитического движения стояли не только Т. Гоббс, Д. Локк, Д. Беркли, Д. Юм, но и Аристотель, Платон, средневековая схоластика, Р. Декарт, Г. Лейбниц, И. Кант и др.

В качестве примера возьмём Аристотеля. Дело даже не в «Органоне», который служит первым образцом логического анализа, где была представлена более или менее строгая дедуктивная теория. Действительно, построенные в «Первой аналитике» ассерторическая и модальные силлогистики вполне служат примером принятых в аналитической философии логических методов. Но обратимся к «Метафизике». Большая часть «Метафизики» посвящена анализу понятий, и этот анализ мало чем отличается от концептуального анализа Мура, который призван выявить, что подразумевается под тем или иным выражением. Во всяком случае, концептуальные анализы «Метафизики» выглядят более соответствующими рассуждениям представителей современной аналитической философии, чем рассуждения Беркли о Боге или Юма о морали.

В обоснование размытости генетического параметра приведём и тот пример, что признанные лидеры англоязычной аналитической философии Б. Рассел и Дж. Э. Мур свои первые работы посвятили анализу философских взглядов отнюдь не английских эмпириков, а Лейбницу и Канту. Но при таком раскладе границы генетической преемственности полностью размываются. В качестве генетическогоо источника аналитической философии можрно указать пионерские работы немецкого математика и философа Г. Фреге, в которых создавалась новая система логики, на исследования Б. Рассела, где достижения новой логики применялись к анализу онтологических и эпистемологических представлений, на критические работы Дж. Э. Мура, в которых традиционные философские взгляды рассматривались с точки зрения обыденного словоупотребления, и на взгляды раннего Л. Витгенштейна, где проблема демаркации научного и вненаучного знания понималась как проблема установления границ осмысленности языка.

Практически все ходы мысли достаточно разнородных ответвлений аналитической философии можно обнаружить у этих авторов. Однако и сами они возникли не на пустом месте. Действительно, многие идеи Фреге, Рассела, Мура, Витгенштейна своим источником имеют те взгляды мировой философии, где во главу угла ставилась точность и обоснованность хода доказательства, а основным принципом верифицируемости выдвигаемых теорий выступала очевидность, в той или иной мере соответствующая корреспондентской теории истины.

Быть может, эта преемственность не всегда была осознанной. Это, прежде всего, касается аналитической философии между двумя мировыми войнами, особенно в её континентальной версии. И действительно, аналитическая философия редко обращает внимание на историческую преемственность идей, что, кстати, послужило источником обвинения аналитической философии в игнорировании истории философии. Однако это не совсем так.

Можно напомнить лишь о лучшей, по общему признанию, книге по истории философии, написанной в XX веке Бертраном Расселом[145]. С традицией большинство представителей аналитической философии было знакомо и знакомо весьма неплохо.

Здесь важно отметить характерное для англоязычной академической философии, что, к сожалению, отсутствует в философии отечественной, наличие двух различных подходов к осмыслению наследия прошлого. При исследовании, интерпретации и переводах авторов прошлого, даже и не слишком отдалённого, в аналитической философии принято различать то, что называют history of ideas, и то, что называют history of philosophy. Различие связано с тем, что история идей ставит перед собой задачу наиболее адекватной интерпретации взглядов или текстов философов, их вписывание в исторический и культурный контекст, отслеживание преемственности идей, тогда как история философии нацелена на то, что можно было бы назвать имманентной реконструкцией философской идеи, заложенной в исходные философские тексты или системы.