Мне кажется, будто я слышу в голове его голос. Но так далеко и неразборчиво, что это больше похоже на игру воображения.

— Чотжар, — зову жалобно. — Что происходит?

На миг мне, кажется, что он меня слышит. Глаза сужаются. Мой хранитель устремляется в мою сторону. И молниеносно проносится мимо. Настолько близко, что громадный хвост, извиваясь, задевает мои ноги. Точнее… должен задеть, сильно задеть. С ног сбить. Вот только я не чувствую этого. Он проходит сквозь меня, словно я… призрак.

Меня что, убили?

Может… я не заметила… как умерла? Не запомнила момент смерти?

— Чотжар! — вскрикиваю в панике. — Тэ-атсур, Ха-эчир, вы меня слышите? Ланджит, Киморуш, хоть кто-нибудь?

Но мужчины продолжают меня игнорировать, напряжённо осматриваясь вокруг.

Бросаюсь к ним, заглядывая в хмурые лица. Хватаюсь за запястье Тэ-атсура, но пальцы будто воздух загребают.

— Она будто растворилась в воздухе. Может перенеслась? — мрачно предполагает Ха-эчир.

— Нет, я чувствую её энергетику, хоть и приглушённо. Она где-то здесь, — возражает Тэ-атсур. — И Чотжар что-то слышит, — кивает на возвращающегося на-агара.

Значит, жива. Но почему невидима?

— Я здесь! Здесь! — машу перед их лицами руками, но без толку.

«Лина!» — тихим шелестом доносится до меня голос Чотжара.

Я разворачиваюсь ему навстречу, но наг по-прежнему смотрит сквозь меня.

— Услышь меня, пожалуйста, — прошу, заглядывая ему в лицо. — Чотжар! Я здесь!

Он не слышит. Никто не слышит.

А меня внезапно словно ещё дальше уносит. Я теперь даже их голоса едва различаю. И мир ещё больше тускнеет, становясь сизым и чуждым. Я словно исчезаю.

Всё внутри скукоживается от леденящего холода.

Тэ-атсур что-то громко говорит, кажется, даже мне. Но лишь сосредоточив все свои силы, у меня получается разобрать его слова. Частично.

— Лина… Повелитель Са-оир… близко… поможет, — выхватываю самое важное. И дышать становится чуточку легче.

Да. Да. Мои сэ-аран мне должны помочь. Са-оир поможет. Мы ведь связаны.

Я так хочу, чтобы они были рядом. Или хотя бы кто-то один. Мне так холодно. Без них.

По щекам уже безостановочно текут слёзы, тогда как зубы выбивают чечётку. Шмыгая носом, я ещё некоторое время наблюдаю, как безрезультатно ищут меня в саду мои телохранители. Как убирают и уносят тело фальшивой Нэоко. И понимаю, что стоять здесь больше нет сил. Меня знобит так, что уже зуб на зуб не попадает. Мне хочется туда, где тепло и безопасно.

Обняв себя за плечи, я возвращаюсь во дворец. Одна.

Если меня никто не видит и не чувствует, то и убить не сможет.

Пробежав по садовым дорожкам, взбегаю на каменную террасу. И останавливаюсь, когда вижу закрытые двери и застывших рядом стражников-ашаров. Они тоже меня не слышат и не видят. И открывать дверь не спешат. Отчаявшись, я пытаюсь толкнуть её сама, и моя рука проходит через белую поверхность.

Может… я и через стены могу ходить?

Не веря, что получится, ступаю ближе. Протягиваю и вторую руку. Она тоже утопает в белом сверхпрочном композите, матовую гладкую, как кость, поверхность которого я уже не раз трогала на ощупь.

Ох мамочки, получается.

Ещё шаг, и мое тело просто проваливается сквозь дверь. Как через более плотный и холодный поток воздуха. Вот только радоваться этому у меня не получается. Наоборот сердце сжимается от ужаса. А вдруг я такой навсегда останусь? Бестелесной, невидимой и неслышимой, призраком бродящим по коридорам императорского дворца.

Мне говорили, что я уже не человек. Но до сих пор я во многом оставалась прежней… Теперь же, не знаю, что я такое.

Чувствуя, как подкатывает истерика, ускоряю шаг. Бегом миную просторные светлые коридоры, и анфиладу заполненных светом и тьмой залов, проскакивая между суровых стражников на постах, не обращая внимания на попадающихся на моём пути слуг и рабов. И на бегущих к выходу в сад вояк. Подгоняемая рвущимися изнутри рыданиями, я почти не замечаю, как добираюсь до императорских покоев.

И лишь забежав в спальню, останавливаюсь, тяжело дыша. Воздух ледяным паром вырывается из груди, инеем оседая на коже. Как же холодно. Даже здесь, возможно, в самом тёплом помещении дворца, где температуру сделали комфортной для меня.

Скорее бы Са-оир вернулся.

Шмыгнув носом и потирая озябшие руки я подхожу к креслу, в котором обычно люблю сидеть, просматривая новости в инфосети. И забираюсь с ногами, сворачиваясь в жалкий клубочек, тихо плача от страха. Вокруг так тускло и темно.

Не знаю, сколько проходит времени прежде чем я слышу, словно толщей воды приглушенный, грохот открываемой двери и быстрые шаги.

— Лина! — разбивает тишину потускневшего пространства громкий и отчётливый голос Са-оира.

Он вернулся. Прилетел. Мне же не показалось?

Вскинув голову, я напряжённо смотрю на арку, соединяющую спальню с большой общей гостиной. И когда в её проёме появляется массивная фигура моего тёмного сэ-аран, сердце в груди пропускает удар.

А потом его пылающий тьмой взгляд безошибочно находит меня.

— Мой господин, — выдыхаю хрипло, стуча зубами. — Вы пришли… вы видите меня?

Цепляюсь за подлокотник, пытаясь вытащить из-под себя окоченевшие ноги, чтобы спустить их на пол. Чтобы подняться ему навстречу. Но они не слушаются. Зацепившись за собственную юбку, я чуть не падаю.

— Вижу, — в пару шагов Са-оир преодолевает расстояние между нами. И за подмышки, как пушинку, вынимает меня из кресла, прижимая к своей груди.

Жар его тела обжигает почти до боли. Но я всё равно, как блаженная, со всхлипом цепляюсь за своего тёмного сэ-аран, обвивая его руками, вжимаясь лицом в мощную шею. Вдыхая на полную грудь его тепло, пропитанное дурманящим запахом. Целуя гладкую кожу. Дурея от жёсткой собственнической хватки сильных рук на моём теле. И плача теперь уже от сметающего все барьеры облегчения.

Он нашёл меня. Он видит и чувствует. Касается и держит. Я больше не одна.

— Мой господин, я так ждала, так скучала, — шепчу прерывисто, сходя с ума от радости быть в его объятиях. Таких крепких. — И так испугалась сегодня. Спасибо, что нашли.

В волосах уже так привычно смыкается жёсткая хватка. Са-оир оттягивает мою голову, заставляя посмотреть в лицо.

— Скучала? — его жгучий взгляд, кажется, в саму душу проникает. Насквозь меня видят. Такому невозможно соврать, даже если бы хотелось.

— Очень, — признаюсь не только ему, но и самой себе.

Глаза моего сэ-аран вспыхивают удовлетворённо, и, кажется, темнеют ещё больше, превращаясь в бездонные провалы клубящейся тьмы.