Князь Алексей называл уныние грехом и приказывал своимдомочадцам не грешить, приводя многочисленные примеры из древней истории(сколько раз стояла Русь на краю гибели, а жива!) и из жизни собственной исвоей княгини (сколько раз вечная разлука и самая смерть глядели в их глаза, аведь все одолели!). Ангелина и рада бы не унывать, но, как ни вооружайсяхрабростью, а слыша с утра до вечера лишь о погибели да о разорении, невозможноже не огорчаться и не принимать к сердцу всего, что слышишь!

Да еще эта страшная история с Меркурием… Его самого чутьбыло не заподозрили в убийстве чернобородого, немалые досады ему чинившего! Даспасибо, Ангелина защитила его правдивым свидетельством, что весь вечер иначало ночи, едва от капитана Дружинина воротясь, Меркурий был под ееприглядом. Вдобавок, на счастье подозреваемого, обнаружилось, что сбежал изгоспиталя санитар Михайло. Человек сей имел руки золотые, был в палатахнезаменим, но страдал белою горячкою. Теперь кто-то припомнил даже, будто онбыл некогда кучером, да, попав однажды во власть своей немочи, едва не зарезалобоих своих седоков ножом, насилу, мол, его умилостивили, он слез с козел иушел в лес. Припомнили, что сей Михайло с бородачом злокозненным нередколаялся, гадили они друг друга скверными словесами – вот, верно, не стерпелоретивое у Михайлы, разум его помрачился: зарезал он обидчика, да и ушел богвесть куда.

От этого предположения Ангелине следовало бы вздохнутьсвободнее, однако никак не могла она себя убедить, что все так и есть, что непокушался некий злодей именно на Меркурия, что не метил именно в него!

Зачем? Какая такая важная птица – этот монастырский приемыш?Кому столь необходимо нужна его жизнь – вернее, его смерть? Не знала, не зналаАнгелина, а все ж вещая женская душа покоя не находила, поселяла неодолимоебеспокойство и отравляла им жизнь. Черные мысли терзали ее, следуя за неюповсюду, а поделиться не с кем: старый князь с княгинею не верили, что кто-торешился бы причинить зло тишайшему Меркурию, а самого его в доме Измайловых ужене было. Сразу после странной той ночи приехал за ним Дружинин и увез наАрзамасскую заставу, куда уже прибыли сто тридцать тяжело груженных подвод всопровождении многочисленного конвоя. Востроглазые зеваки успели увидеть, какусталые солдаты переносили во двор, под навес, какие-то шары, странныесооружения из стальных прутьев, рулоны тафты и множество вовсе непонятныхвещей, причем руководил ими не только капитан Дружинин, но и Меркурий. Более онк Измайловым не возвращался, только передал Ангелине с оказией, на словах, свойсердечный привет, вечную благодарность и просьбу – о нем более не тревожиться.

Легко сказать!

Ангелина обиделась. Она, она одна, можно сказать, спаслаМеркурия от смерти, выходила его, вылечила; она утешала его после этого ночногокошмара – и вот он отвернулся от нее, как от ненужной, уже использованной вещи,и ушел заниматься своими таинственными делами, по всему вероятию, непостижимымикуцым женским умишком!

Военная тайна? Да ведь Ангелина не из болтливых. Разве,выхаживая Меркурия, она не сделалась достойной его доверия?..

Ангелина уверяла себя, что дело только лишь в обиде нарухнувшую дружбу, хотя все обстояло проще: Меркурий в ее глазах сталпросто-напросто еще одним мужчиною, который получил от нее все, что хотел, – иушел, не оглянувшись. Никита Аргамаков взял ее тело, ее страсть. Меркурий – еедружбу, ее привязанность. Оба взяли ее как могли – и ушли, бросили. Отшвырнули!

И в том состоянии глубочайшего оскорбления, в коем пребывалаАнгелина, для нее благотворным елеем, пролившимся на горючие язвы, явилосьприглашение Фабьена пожаловать к ним в дом, на бал, даваемый в честь егоименин.

* * *

Впрочем, надо отдать Ангелине справедливость: чуть толькооскорбленное тщеславие ее сделалось удовлетворено, она осознала всющекотливость своего положения.

Мало, что идет война! Армия разбита, враг в Москве. Народввергнут в пучину бедствия и ужаса. И сейчас идти плясать под веселую музыку вдоме соотечественников Наполеоновых? Как бы радоваться вместе с ними страшномупоражению России?! Это должен отвергнуть даже самый суетный ум, а ведь Ангелинавовсе не была пустышкою вроде Нанси Филипповой, которая приняла приглашениеФабьена в ту же минуту, как его получила! Вежливый отказ Ангелина написаласама, даже не сочтя нужным обременять деда с бабушкою, однако отослать своеписьмо не успела: в доме Измайловых объявилась нежданная гостья – маркизад’Антраге.

Она была все такова же: таинственная и очаровательная подсвоей чадрой. Засвидетельствовав свое почтение Измайловым и преодолев первуюнатянутость, познакомилась со своей заочной протеже – Ангелиною – и передаланесколько комплиментов мадам Жизель уму, красоте и нраву молодой баронессы.Ангелине было приятно, хотя и стеснительно. Тактичная маркиза сменила тему ипринялась рассказывать о путешествии по России, которое предприняла в разгарвойны с этой великой страной знаменитая французская писательница мадам деСталь.

– Мадам де Сталь? – сухо произнесла княгиня Елизавета. –Насколько мне известно, ее болтливость отчасти стала причиною поимкикоролевской семьи в Варенне [51]?

– Mon Dieu! [52] – в ужасе вскинулась маркиза. – Этононсенс! Слишком многие благодаря Ферзену [53] были невольно осведомлены оплане бегства королевской семьи под защиту иностранных государей, в первуюочередь – шведского. Понятно, что об этом знал и шведский посол в Париже деСталь, и его жена, француженка по национальности, урожденная Неккер. Можетбыть, госпожа де Сталь и проболталась кое-кому об этом в Национальном собрании…но никакие меры предосторожности не помешали королевской семье ускользнуть изТюильри! Впрочем, это вам должно быть известно лучше, чем мне! – тонко улыбнуласьмаркиза, и Елизавета не могла не улыбнуться с гордостью в ответ, ибо среди тех,кто отчаянно, рискуя жизнью, пытался спасти королей-мучеников, была ее дочь –баронесса Корф.