Пока мальчик собирал свои вещи, Франц молчал, но в молчании этом не было недовольства или предстоящего серьезного разговора, поэтому Алекс не выглядел ни расстроенным, ни напряженным, как если бы чувствовал свою вину за проступок и ожидал серьезных последствий. Марк же и вовсе не считал себя виноватым. Да и за что ему себя винить? Правду Алекс узнал не от него, а за то, что он вообще его сын, Марк уже давно себя простил.

Когда за Алексом закрылась дверь, Франц неожиданно шумно выдохнул и потер лоб. Только тогда Марк понял, что тот как раз опасался каких-то поступков сына или его желания все выяснить здесь и сейчас, и только теперь смог расслабиться. Франц огляделся с неподдельным интересом, поскольку никогда раньше не был в этой квартире.

– У тебя тут забавно, – констатировал он.

– Примерно то же самое, что и у всех художников в их мастерских, – пожал плечами Марк. – За исключением того, что я здесь жил, а потому квартира в какой-то степени осталась жилой.

– Ну, из знакомых художников у меня все равно только ты, – хмыкнул Франц. – Курить здесь можно?

Марк удивленно посмотрел на него. Он впервые слышал о том, что Франц курит.

– Кури. Только пепельницы у меня нет, так что вот, – он кивнул на барную стойку, заменявшую в этой квартире обеденный стол, – возьми стакан.

Франц подошел к стойке, забрался на высокий стул, подтянул к себе первый попавшийся грязный стакан и действительно закурил. Только тогда Марк понял, что брат остался не просто так: с ним он хотел поговорить. Вот только бы не очередные нотации! Мелькнула даже мысль, что Франц хочет попросить его в самом деле приютить на время Алекса, но ее Марк отбросил как совсем неправдоподобную.

– Я, наверное, буду разводиться с Ириной, – неожиданно признался Франц, глядя в пустоту перед собой. Сказал словно даже и не Марку, а самому себе.

Марк подтащил ближе второй стул и тоже сел за стойку.

– Внезапно, – хмыкнул он, не совсем понимая, как себя вести и что говорить. Он ожидал разговора об Алексе, но уж никак не о Белль.

Франц посмотрел на него, глубоко затянулся сигаретой, выпустил в воздух сизое облако и усмехнулся.

– Тебя это действительно удивляет?

– Меня всегда удивляло, почему ты не сделал этого тринадцать лет назад, – признался Марк. – Но ведь не сделал. Так почему вдруг теперь?

– А сколько я могу позволять делать из себя идиота? – неожиданно резко спросил Франц. – Тринадцать лет назад я был молод. Не скажу, что глуп, но молод. Думал, что все заслуживают второго шанса.

– Мне ты его не давал, – не мог не заметить Марк.

Франц поморщился как от зубной боли, снова затянулся сигаретой.

– Да давал я его тебе. Ты сам не взял. Обозлился на весь мир, вел себя как… А впрочем ладно, не о тебе речь, не всегда все крутится вокруг тебя. Ирине дал, она взяла, только не оценила. Знаешь, когда все вскрылось, мама ведь говорила мне, что тот, кто предал однажды, предаст снова. Но она так рыдала, так умоляла простить, что я простил. Любил Алекса как своего, хотя всегда знал, что он твой. Но вот Сабину я ей простить не могу.

– Сабину? – удивленно переспросил Марк. – Она же похожа на тебя как две капли воды.

– Алекс тоже на меня похож, – криво усмехнулся Франц.

– О, нет, нет! Я к твоей дочери отношения не имею.

Франц снова хмыкнул.

– В этом я не сомневаюсь. Ты, конечно, эгоист каких свет не видывал, но от этого еще менее склонен прощать, чем я. Но мало ли в мире голубоглазых блондинов? Особенно в Германии.

Марк согласно кивнул, наверное, впервые в жизни искренне сочувствуя брату.

– Как ты узнал?

– Помогал Алексу готовиться к олимпиаде по биологии, учили с ним генетику и принципы наследования. Так и узнал, что у родителей с первой группой крови, как у меня, и второй, как у Ирины, не может родиться ребенок с третьей группой, как у Сабины. А потом тихонько сделал тест ДНК. Вот все и встало на свои места.

Марк протянул руку и сочувствующе хлопнул старшего брата по плечу.

– Тогда разводись. Потому что она не та, на кого стоит тратить свою жизнь.

– А дети? – Франц с тоской посмотрел на него. – Ни один из них не мой, но люблю я их как своих. Что если она начнет чинить препятствия для наших встреч?

– И что? Алекс уже все понимает. Я тебе больше скажу: если встанет выбор, он захочет жить с тобой. Я в этом практически уверен. Сабина однажды тоже поймет. А вообще… – Марк наклонился вперед, приблизившись к брату и доверительно понизив голос: – Знаешь, я не верю в святых адвокатов. Вы сволочи похлеще меня. За деньги дьяволу продадитесь, так что не говори мне, что ради детей не заключишь с ним сделку и не сделаешь так, что это она их не увидит.

Франц долго смотрел в карие глаза брата, так не похожие на его собственные, а затем медленно затушил сигарету о стенку стакана, который Марк подсунул ему вместо пепельницы, так ничего и не ответив, но Марку не нужен был его ответ. Он и так его прекрасно знал.

– Я пойду, пожалуй, – Франц поднялся из-за стола. – Спасибо за то, что присмотрел пока за Алексом.

Марк лишь пожал плечами в ответ. Было бы за что. Он надеялся после ухода Франца все-таки немного поработать над картиной, руки до которой пока так и не дошли, но, очевидно, у Вселенной на него сегодня были другие планы: едва Франц открыл дверь, как в нее влетела, чуть не сшибив его с ног, Лера.

– Мне нужно срочно с тобой поговорить! – заявила она, на ходу сбрасывая обувь.

Лере могло быть сколько угодно лет, она могла выйти замуж хоть за самого президента, но некоторые ее привычки и черты характера так и не поменялись. Марк подозревал, что и не поменяются уже. Франц, который никогда раньше с ней не встречался, лишь удивленно повернулся к Марку.

– Это моя давняя подруга Лера, Лер, это мой брат, – представил их Марк, нехотя слезая со стула.

Лера кивнула, но он был уверен, что она даже не услышала его слов. Понял это и Франц, поскольку пожелал обоим спокойной ночи и закрыл дверь.

– Что у тебя стряслось? – поинтересовался Марк, перемещаясь на диван.

Стоять он сил не чувствовал, да это было и не нужно, Лера тоже с размаху плюхнулась в кресло, не обращая внимания на то, что в нем лежали грязные кисти. Давно высохшие, но она этого знать не могла. Значит, произошло что-то действительно экстраординарное.

– Ну, рассказывай.

Лера посмотрела на него таким взглядом, что по спине пробежал холодок. Было в этом взгляде нечто такое, что здорово его испугало.

– Лера? – поторопил ее Марк, поскольку начинать она не торопилась. – Что случилось?

– Ох, – выдохнула та, прижав ладони к щекам. – Я не знаю, как сказать, с чего начать…

– Классически: с начала.