Пипа еще не поднялась. Ей ужасно хотелось спать после вчерашних ночных приключений, катания на карусели и всего остального.

– Вставай уже давай! – Жиза по-хозяйски подошла к окну и отдернула занавеску. – Уже скоро девять, между прочим!

– Ой! – Пипа откинула одеяло, спустила ноги на пол и зевнула. – А если до девяти не встать, будет штрафной очк?

– Чума, какая глупость! Спать, так же как есть, можно сколько угодно. Хоть целый день дрыхни, как Туся. Или брюхо набивай, как Маргарин.

– А Туся – это кто?

– Твоя соседка через комнату. Синяя в ромашках дверь. Полное имя – Тусселина. Вы еще не познакомились? Ну что ты там копаешься?

– Тапки ищу.

Пипа улеглась опять, на сей раз на живот, свесила голову вниз и стала заглядывала под кровать (к слову сказать, кровати в Фтопке почему-то были очень низкие, широкий удобный матрас на десятисантиметровых ножках – вот и вся недолга).

– Вот чума, зачем тебе тапки?! Давай под душ и пошли загорать на крышу. Я за тобой зачем пришла?

– За-а-оу-чем? – Пипа продолжала вглядываться в темную подкроватную щель и одновременно зевала.

– Ну ты тупа-ая! Ничего с первого раза не понимаешь. Говорю же: загорать. Не сегодня завтра дожди ливанут и похолодает месяца на три, а то и на четыре. Последняя возможность поймать солнце.

– А-у-о-ага… – Пипа зевнула с такой силой, что не удержалась и свалилась на пол.

Бух! Благо падать было невысоко. Жиза рассмеялась. А Пипа быстро подскочила, как мячик, и запрыгнула обратно на кровать.

– Без тапков не пойду!

– Без тапок. Дались тебе эти тапки!

– Ага, а за босиком штраф опять?

– Так босиком только в общественных местах нельзя!

– В каки-их?

– Ну… В едальне, в школе… Где людей много.

– А в своей комнате можно?

– Во всех своих комнатах можно.

У каждого жителя Фтопки было несколько своих комнат. Вообще конструкция зданий и внутреннее расположение разных помещений были не совсем такие, какие могли бы представить себе жители Земли-11, Земли-12 или Земли-13. Подковообразный Желтый Дом (к слову сказать, довольно длинный) с внутренней стороны был довольно гладкий, без выступов. Жилые этажи (четные, но не все четные, а выборочно) с этой, вогнутой, стороны имели открытые коридоры с перилами, однако в дождливое и холодное время года они закрывались небьющимися стеклами. Стекла также выдвигались автоматически, если сильный дождь начинался летом. Все комнаты, в которых жили фтопленники, выходили в эти коридоры и были устроены внутри по одному и тому же принципу. Входя в свои апартаменты, каждый фтопленник попадал в довольно просторную комнату, в которой стояли: низкая кровать, письменный стол с компьютером и трехногий стул на обруче к нему, еще два стола пониже, книжные полки, что-то вроде дивана, два спортивных тренажера и некое сооружение прямо у входа – что-то вроде вешалки с полками. Из комнаты в другие помещения вели еще три двери, две из которых были закрыты (открывались после исполнения фтопленнику двенадцати и тринадцати лет), а за третьей была очень просторная ванная, в которой также находилось что– то вроде гардеробной. Была, вообще говоря, в комнате и еще одна, четвертая дверь. Но она новичкам была не видна, так как находилась за книжными полками.

Прямо напротив входа располагалось огромное, во всю стену, окно. Оно начиналось прямо от пола. Так что можно сказать, что в комнате было аж пять дверей. Но за окном была не «бездна», как можно было бы предполагать. Окно выходило на внутренний балкон не балкон, а, скорее, еще одну комнату, но без внешней стены, и вот по ту сторону комнаты-балкона уже начиналась «бездна», как говорила Пипа. То есть дом оканчивался. Окно открывать разрешалось. Но вот ходить за порог на балкон – нет, только после одиннадцатилетия. За счет того что эти балконы были неодинаковые, некоторые из них совсем небольшие, а другие, наоборот, просторные, выдающиеся вперед, Желтый Дом с выпуклой стороны был немного ершистый.

Несмотря на единственное окно, в комнате Пипы Мумуш было светло. Во-первых, на двадцать четвертом этаже никакие деревья-кусты ничего не затемняют. Во-вторых, окно выходило на юг. В-третьих, оно было во всю стену. И наконец в-четвертых, надо учесть, что верхнего, двадцать пятого этажа, над этой комнатой-балконом не было. А до двадцать шестого – метров шесть высоты.

Обитатели Фтопки называли эти свои балконы двориками. Многие выращивали на них цветы, а некоторые ухитрялись даже деревья выращивать – лимоны и апельсины. Выращивание деревьев правилами было не запрещено.

– Да встанешь ты или нет? Загорать пора. Опоздаем – все лучшие места займут!

Пипа опять зевнула и наморщила лобик:

– Я не хочу загорать. Зачем загорать? Я спать хочу.

– А больше ты ничего не хочешь?

Пипа сладко потянулась, бухнулась на подушку:

– Ну-у-у… Еще пончиков хочу, еще хочу взять новое задание, решить его, получить новый день, открыть что-нибудь, только пока не знаю, что. Только не еще одну карусель, нетушки.

Спустя час-полтора они все-таки поднялись на крышу (Пипа долго отказывалась надеть купальник, такого рода одеяние казалось ей ужасно неприличным).

На крыше оказалось здорово! Все было отлично приспособлено для полноценного летнего отдыха. Кое-кто загорал. Четыре парня лет тринадцати играли в странную игру, перебрасываясь двумя разноцветными кривыми штуками, летающими по таким невероятным траекториям, что было совершенно непонятно, как мальчикам вообще удается ловить эти кривули. В нескольких открытых бассейнах плескались «мелкие», как назвала их Жиза. Пипе показалось, что она сказала это с некоторой долей презрения.

– Я тоже теперь мелкая! – заметила Пипа.

– Ты – другое дело! Ты новенькая. А эти… Потом объясню. Пошли туда! – Жиза указала на самый дальний угол крыши, где стояли поломанные плетеные кресла, ножки которых время изогнуло колесами. – Это кресла-качалки, тебе в них можно, кресла открывать не надо. К тому же там можно спокойно поговорить.

Кресла-качалки Пипе категорически не понравились. Любому человеку, полночи крутившемуся на карусели до посинения и позеленения, не пришлись бы на следующее утро по душе никакие качалки! Пипа пересела в обычное кресло. Ей было жарко. Брать пример с Жизы, скидывать с себя платье и оставаться в купальнике, то есть практически в нижнем белье, ей не очень хотелось. Загорать тоже не хотелось. Хотелось спать. А лучше – скорее открыть новое задание, решить его, прибавить себе день, а потом залечь спать.

А что на этот день открыть – решить потом. На проснувшуюся голову.

– Можешь не раздеваться, – разрешила Жиза. – Не загорать же я тебя сюда привела, в самом деле!

– А что делать? – испугалась Пипа.

Вообще-то, с одной стороны, она ничего плохого от Жизы не ждала, с другой – все может быть, это же Фтопка, а не дом родной.