Человек, верный традициям, с более строгими представлениямио чести, разумеется, сознавал бы тяжесть подобных последствий, но ДжонаГэбриэла, как я полагаю, это нисколько не беспокоило. Его интересовала лишьсобственная карьера – но и ее он сам разрушил своим безумным поступком. В общем,он был прав, когда говорил, что только женщина может испортить его жизнь. Но онникак не мог предвидеть, кто будет эта женщина.

По своему темпераменту и воспитанию Гэбриэл был не всостоянии понять потрясения, которое испытали люди, подобные леди Трессилиан имиссис Бигэм Чартерно. Леди Трессилиан с детства воспитывалась в представлении,что, баллотируясь в члены парламента, человек выполняет свой долг передстраной. Таковы были убеждения ее отца.

Для Гэбриэл они были непостижимы. Он полагал, чтоконсерваторы, выбрав его, просто дали маху – поставили не на того человека. Этобыла игра – и они проиграли.

Сложись все нормально, консерваторы были бы в выигрыше.Однако всегда остается вероятность непредвиденного – один случай из ста! Наэтот раз такой случай произошел в Сент-Лу.

Как ни странно, человеком, высказавшим ту же точку зрения,что и Гэбриэл, была вдовствующая леди Сент-Лу. Она заговорила на эту тему лишьоднажды, в гостиной Полнорт-хауса, когда были только мы с Терезой.

– В том, что произошло, есть и наша доля вины, – сказалаона, – и мы не можем ее с себя снять. Нам было известно, что собой представляетмайор Гэбриэл. Мы предложили в качестве кандидата чужого нам человека, укоторого нет ни истинных убеждений, ни традиций, ни элементарной честности. Мызнали, что этот человек – авантюрист, но приняли его, потому что у него былиопределенные качества, которые нравятся массам, – блестящее военное прошлое ибезусловное обаяние. Мы были готовы к тому, чтобы он нас использовал, потомучто сами собирались использовать его. И оправдывали себя тем, что нужно идти вногу со временем. Однако если и есть хоть что-то реальное, хоть какой-то смыслв традициях консерваторов, то партия обязана придерживаться этих традиций. Нашиинтересы должен представлять человек пусть не блестящий, но искренний. Человек,чьи корни – в этой стране. Человек, готовый взять на себя ответственность затех, кто от него зависит, не стыдящийся своей принадлежности к высшему классу,– ибо он принимает не только привилегии, но и обязанности этого класса.

Это был голос уходящего regime[27]. Я не любил его, ноуважал. Время рождало новые идеи, новый образ жизни, сметая прочь обломкистарины, но леди Сент-Лу как образец всего лучшего, что было в прежней жизни, –стояла нерушимо. Это – ее место, и она не сойдет с него до конца.

Об Изабелле она не говорила вовсе. Сердце леди Сент-Лу былоранено слишком глубоко. По бескомпромиссному убеждению старой леди, Изабеллапредала свой собственный класс. Старая педантка могла оправдать Джона Гэбриэла– он низкого происхождения и законов для него не существует. Для Изабеллыоправданий не было: она предала крепость изнутри.

Зато об Изабелле постоянно говорила леди Трессилиан. Онаобсуждала случившееся со мной, потому что не могла ни с кем поговорить, а я какинвалид, видимо, не шел в счет. Полная материнского сострадания к моейбеспомощности, она считала чуть ли не своим долгом откровенничать со мной, какс сыном.

Эделейд, по словам миссис Трессилиан, была неприступна; Модсразу же обрывала разговор и уходила с собаками из дома, а большому и добромусердцу леди Трессилиан в одиночку не снести такую тяжесть. Она не моглапоговорить с Терезой, так как чувствовала, что это непорядочно по отношению ксвоим. Но в разговорах со мной леди Трессилиан не испытывала неловкости. Оназнала, что я любил Изабеллу.

Леди Трессилиан любила Изабеллу горячо и нежно, не могла недумать о ней и по-прежнему была ошеломлена и озадачена ее поступком.

– Так не похоже на Изабеллу... так не похоже! – повторялаледи Трессилиан. – Этот человек, должно быть, околдовал ее. Он очень опасен! Явсегда так думала... Изабелла была такой счастливой... Абсолютно счастливой.Она и Руперт, казалось, были созданы друг для друга... Я не могу понять! Ведьони были счастливы – были! Вы тоже так думаете, не правда ли?

Осторожно подбирая выражения, я подтвердил ее слова, хотямне очень хотелось добавить, что порой одного только счастья бываетнедостаточно. Но леди Трессилиан вряд ли могла бы это понять.

– Мне все кажется, что этот ужасный человек каким-то образомзагипнотизировал ее и увлек за собой... Но Эдди говорит: «Нет!» Она говорит:«Изабелла никогда ничего не сделает не по своей воле». Я, право, ничего непонимаю!

Я подумал, что тут леди Сент-Лу, пожалуй, права – Выполагаете, они поженились? – спросила вдруг леди Трессилиан. – Как по-вашему,где они?

Я в свою очередь спросил, не было ли вестей от Изабеллы.

– Нет. Ничего. Ничего, кроме того письма, которое онаоставила. Оно было адресовано Эдди. Изабелла писала, что не надеется на еепрощение и что это, вероятно, будет справедливо. И еще она написала: «Вряд листоит говорить, что я сожалею о боли, которую вам причиняю.

Если бы мне действительно было жаль, я бы этого не сделала.Думаю, Руперт поймет, а может быть, и нет. Я всегда буду любить вас, даже еслиникогда больше не увижу».

Леди Трессилиан подняла на меня глаза, полные слез.

– Бедный мальчик милый Руперт! Мы все так его полюбили!

– Наверное, он тяжело это перенес?

Я не видел Руперта Сент-Лу со дня бегства Изабеллы.

Он уехал из Сент-Лу на следующий день. Я не знаю, где он были что делал. Неделю спустя он вернулся в Бирму в свою часть.

– Он был так добр к нам, – продолжала леди Трессилиан. – НоРуперт не хотел говорить о случившемся. Никто не хочет об этом говорить. – Онавздохнула и со слезами на глазах покачала головой. – Но я не могу не думать отом, где они и что с ними. Поженились или нет? Где будут жить?

Мысли леди Трессилиан были чисто женскими. Я понял, что в еемечтах уже начала рисоваться картина семейной жизни Изабеллы: свадьба, дом,дети. Леди Трессилиан легко простила Изабеллу. Она очень любила ее. То, чтосделала Изабелла, было ужасно, позорно; она подвела свою семью – но в то жевремя это так романтично! А леди Трессилиан была в высшей степени романтична.

Как я уже говорил, мои воспоминания о последних двух годах вСент-Лу довольно смутные. Прошли дополнительные выборы, на которых с большимпреимуществом снова победил мистер Уилбрэхем. Я даже не помню, кто былкандидатом от консерваторов. Кажется, какой-то местный джентльмен с безупречнойрепутацией, но не пользующийся симпатией. Политика без Джона Гэбриэла мне сталане интересна. Я занялся собственным здоровьем, опять оказался в больнице, гдемне сделали серию операций, после которых мое состояние если и не стало хуже,то, во всяком случае, заметно не улучшилось. Тереза и Роберт по-прежнему жили вПолнорт-хаусе. Три старые леди переехали из замка в небольшой викторианский домс прекрасным садом. Замок был сдан в аренду кому-то с севера Англии.