любимого Верховного Магистра. Но в том кораблекрушении сестра Жинги потеряла любимого мужчину, а её племянница — отца.

— Данга очень сильная, — сказал Маиран. — Когда мы узнали, она была сама не своя… один вечер. Но уже наутро она взялась за старое.

— Она винила себя в его смерти, — сказала Жинга, глядя на мерцающие угли.

— Что? — удивлённо выдохнул Маиран, — Как?

— Она очень переживала, что другие воины снисходительно к ней относятся только из-за того, что ей отец — Верховный Магистр и они боятся сказать ему слово поперёк.

— Да, было такое.

— И она иногда думала о том, что было бы лучше, если бы он им не был.

Жинга замолчала, вспоминая то время, когда ей так хотелось утешить эту девочку, которая находилась слишком далеко от неё.

— Откуда ты знаешь?

— Она написала мне письмо. О том, как она виновата в том, как Боги услышали её мечты.

— Никогда бы не подумал, что Данга верит в богов, — пробормотал Маиран.

— Нельзя родиться на Островах и при этом думать, что Безымянные Боги — лишь вымысел, — Жинга пожала плечами. Она уже давно поняла, что жителям континента объяснить это невозможно.

Маиран задумчиво тыкал прутиком в горящие угли.

— Я даже не догадывался о том, что у неё были такие мысли, — признался он.

— В своих письмах она никогда не рассказывала о своих друзьях.

— Каждый знает о Данге лишь то, что она хочет, чтобы он знал, — улыбнулся воин.

Жинга улыбнулась в ответ. Похоже, он действительно знал Дангу достаточно хорошо.

***

Ависар перебирала аптечку, стремясь закончить дело, пока совсем не стемнело. Отупляющая усталость очень мешала сделать это быстро и качественно. Почему-то в Пути было легче. Хотя там ей почти ежедневно приходилось лечить, и не одного пациента, Ависар редко уставала настолько.

“Мы передвигались верхом, мы не торопились, за нами не гонялись все подряд, мы не нервничали, спасая людей из горящих деревень”, — попыталась убедить себя Ависар, — “это всё от волнений”.

И от ответственности. Как бы Ависар не хотела быть в своём обычном расслабленном состоянии, её постоянно терзал страх. Она — единственный целитель на много дней пути вокруг. И всего лишь с малой аптечкой. В которой, надо признать, некоторые снадобья уже были на исходе. Если случится что-то серьёзное…

“Есть Арн”, — попыталась утешить себя целительница.

В душе поднялась волна негодования. Это что, всегда теперь рассчитывать на его помощь? К тому же Ависар до сих пор не знала, на что он способен.

— Ависар, тебе надо поспать.

Велен положил ей руку на плечо. Он сделал это как-то особенно медленно и настойчиво. Как будто бы со значением. Это стало последней каплей.

Ависар вскочила на ноги, оттолкнула руку Велена (кажется, она перестаралась, потому что светляк пошатнулся) и быстрым шагом направилась… куда-то. Шагов через пятьдесят она остановилась.

“И куда тебя понесло? Что это за истерики?” — Ависар зло смахнула навернувшиеся на глаза слёзы. Целитель не должен позволять себе такого. Но сил развернуться и пойти обратно не было. Ависар стояла и смотрела в сгущающиеся сумерки стараясь сосредоточиться на дыхании (довольно неровном, надо признать).

— Ависар! — снова раздался за спиной голос Велена. Видимо, он пошёл за ней. Правильно, в общем-то. Вряд ли стоит кому-то кроме Арна бродить незнамо где в одиночку. — Куда это ты собралась?

— Не твоё дело! — огрызнулась Авсиар, разворачиваясь на месте.

Велен смотрел на неё своим обычным добрым взглядом. Мягкий, спокойный. Не заставит идти назад, но будет ходить следом, пока Ависар не одумается и напоминать, что надо бы поспать. Всегда так. Сдерживаемая прежде злость внезапно полилась наружу.

— Ты! — Ависар обвиняюще указала на него пальцем. — Как же ты меня достал! Что тебе от меня нужно? Я не понимаю тебя!

Ависар то сжимала кулаки, то размахивала руками, голос чуть было не срывался на крик.

— Вечно ходишь вокруг, весь такой хороший! “Тебе помочь?”, “я тут рядом посижу, чтобы ты сосредоточилась”, — передразнила Ависар максимально мерзким голосом, — а потом уходишь. Чего ты добиваешься? Я не понимаю! Я вообще! Не понимаю! Как ты! Ко мне! Относишься! — Ависар сама не заметила, как подошла к Велену вплотную. В течение последней фразы она тыкала пальцем ему в грудь с каждым выкриком и замерла в таком же положении, осознав, что только что наговорила.

Ависар медленно подняла взгляд и снова замерла, на сей раз в удивлении. Велен… улыбался. Точнее, судя по тому, как подрагивали его сжатые губы, сдерживал смех. И доброе выражение из его глаз никуда не делось, только стало яснее на близком расстоянии. Велен осторожно, даже скорее нежно взял её за руку, разгибая все напряжённые пальцы, которые только что были готовы в него вцепиться.

— Ты это специально! — выдохнула Ависар, отступая на полшага назад. Но руку не освободила — Велен держал аккуратно, но крепко. — Ты играл со мной!

— Ты ведь не будешь считать, что это было совсем уж неинтересно? — уже открыто улыбнулся Велен.

Он шагнул вперёд и свободной рукой осторожно взял её за подбородок, вынуждая вновь поднять голову.

Это был лучший поцелуй за последние месяцы.

***

Лишард в очередной раз проснулся от кошмара. Он не хотел даже пытаться вспоминать, что ему приснилось. По правде сказать, он боялся вспомнить. Не меньше чем боялся заснуть снова и вновь оказаться там. Лишард посмотрел в небо. Убывающая луна едва проглядывала сквозь затягивающие небо облака. “Будет дождь”, — подумал Лишард, поднимаясь. У костра, поджав ноги, спала Жинга. Рядом с ней сидел нёсший стражу Маиран.

Лишард кивком головы показал в сторону спящих, мол, иди поспи, я сменю. Говорить не хотелось. Маиран кивнул и отправился спать. Лишард как можно тише сел на его место, стараясь не потревожить спящую женщину.

Возле огня ему стало немного лучше. Пламя плясало над дровами, порождая короткоживущие искры, устремляющиеся к небу. Оно было живым. Лишард принялся глубоко дышать, с удовольствием наблюдая за тем, как с каждым вдохом пламя поднимается, разгораясь сильнее, а с каждым выдохом опускается. Упражнение, которое так ненавидят молодые маги Огня. И которое неожиданно обретает смысл, когда ты становишься взрослым.

Лишард протянул руку в огонь. Огонь обжигал также, как он обжёг бы другого человека, но был не в силах причинить вред. Лишард давно забыл о том, что такое ожоги и отвык отдёргивать руку, ощутив нечто горячее. Лишард продолжил дышать, заставляя жар то обходить ладонь, то снова позволяя ему причинять себе боль. Эта боль была ничто по сравнению с той, которая терзала его душу. Лишард остановился, когда заметил,