Инстинктивно я схватилась за волосы – они были сухими и безжизненными, взглянула на ногти – розовый лак облупился, сами ногти были обломаны и выглядели крайне неухоженными…

Хайден взял меня за руки и привлек к себе.

– Ну ты же понимаешь, – заговорил он. – Мы таким образом не только порадуем журналистов – мы и для себя извлечем немалую пользу.

Я посмотрела на него.

– Все эти домики, маленький городок, провинция – для нас это будет очень полезно. Мы покажем как бы другую сторону двух крутых адвокатов с Манхэттена, – он взял жареного моллюска и съел его. – Бросим публике косточку?

Я попыталась улыбнуться.

Кораблик подплыл ближе к берегу – я слышала его пыхтение. Голова у меня готова была взорваться. Я подняла упавшую ложку и мельком увидела в ней свое отражение.

Лицо мое было перевернуто.

– Больше никогда не позволяй мне есть этих моллюсков, – простонал Хайден, когда мы входили в гостиницу, и схватился за живот.

– Пойдем-ка наверх, – предложила я.

Паула уставилась на Хайдена.

– Что это такое с вами?

Он нахмурился.

– Ловушка для лобстеров.

– Ой, вот так дела. Вы сунули ногу в ловушку для лобстеров? Вы что, хотели браконьерствовать? Это, знаете ли, незаконно!

Лицо Хайдена стало багровым.

– Я законопослушный гражданин, – процедил он. – А кроме того, я даже не представляю себе, как охотиться на лобстеров.

Паула посмотрела на него прищурившись, словно оценивая. Потом кивнула мне:

– Вам тут звонили, – и она протянула ему белый листок бумаги. – Джентльмен, – она покосилась на Хайдена.

На листочке с красным логотипом «Виктори-Инн» наверху, который Хайден читал через мое плечо, было написано:

«2:15. Для Эллен Брэндфорд. Звонил Рой. Он извиняется».

– Хорошо, спасибо, – я постаралась, чтобы мой голос звучал как можно равнодушнее и чтобы никто не заметил волнения, которое охватило меня при виде имени Роя, нацарапанного рукой Паулы.

– Дай-ка мне посмотреть, – Хайден вынул листочек у меня из руки. – Ну, по крайней мере, ему хватило ума извиниться… хотя бы перед тобой, – и он взглянул на меня с легкой усмешкой.

Мы карабкались по лестнице как альпинисты карабкаются в горы, медленно, шаг за шагом, ступенька за ступенькой. Хайден опирался на мое плечо, как на костыль. Наконец я открыла дверь в номер, и он похромал прямо к постели, рухнул на нее и водрузил свою распухшую лодыжку на подушку.

– Тебе не кажется, что она выглядит еще хуже? – спросил он встревоженно. – Мне кажется.

Я затруднилась с ответом.

– Ну… мне кажется, она выглядит чуть получше, – сказала я все-таки.

Хайден всегда был немного ипохондриком, так что лучше было оставаться на позитивной волне.

– Ну, болит она точно больше, – заявил он. – Мне, наверно, нужно было больше льда прикладывать.

– Я найду лед, – пообещала я, вытряхивая в раковину в ванной остатки растаявшего льда из пластикового пакета.

– Сильно болит, знаешь, – пожаловался он, когда я уже держалась за ручку двери. – И еще желудок… он просто меня убивает. Нестерпимая прямо боль. И все эти моллюски. Я так и знал.

– Хочешь, я позову врача?

Он покачал головой.

– Нет, нет. Со мной все будет в порядке.

Я спустилась вниз, по дороге размышляя, почему мужчины так глупо устроены: вот у него сильно болит, но врача ему не зови. Он страдает от невыносимой боли – но помощь ему не нужна. Видимо, в том, чтобы просто страдать – особое удовольствие, подумала я.

Одна из горничных наполнила для меня пакет льдом. Когда я вернулась, Хайден уже обе подушки сунул под ногу. Я приложила лед к его распухшей лодыжке.

– О, это замечательно, – произнес он со вздохом. – Спасибо, милая.

Я хотела было присесть рядом с ним, когда он добавил:

– Только знаешь что…

– Что?

– Может быть, мне было бы лучше, если бы перевязать ногу эластичным бинтом. И еще что-нибудь вроде «Смекты» – а то желудок просто сводит меня с ума.

Эластичный бинт. «Смекта».

Я оглядела комнату, словно надеясь, что они вдруг появятся откуда ни возьмись.

– Хорошо. Я схожу в аптеку.

– Эллен, ты лучше всех, – он погладил меня по руке. И когда я встала, добавил: – Тогда, может быть, захватишь мне «Алка-зельтцер»? Похоже, он мне понадобится.

Я смотрела на него, лежащего на моей постели. Он выглядел таким несчастным, таким жалким, с этим пузырем на распухшей лодыжке…

– Конечно, – произнесла я. – Я очень хочу, чтобы тебе стало легче.

Я медленно спускалась по лестнице, а мысли мои были заняты предстоящим вмешательством прессы в мою жизнь, которое ожидало меня через два дня. Сев в машину, я застыла на пару минут неподвижно, глядя на соляные разводы на оконном стекле. Потом я поехала в город и нашла место на парковке перед магазином с чудесным названием «Винный погреб». Вывеска мне понравилась: бутылка «Бургунди», которую красиво оплетает виноградная лоза. Открыв дверь в магазин, я очутилась в уютном помещении, заставленном стеллажами из красного дерева с винными бутылками – сотни бутылок поблескивали в свете маленьких лампочек на потолке. Я заметила значок французских вин и пошла к стеллажу, не питая особых иллюзий относительно выбора. К моему удивлению, здесь обнаружилось несколько очень неплохих марок «бордо», включая «Шато Бушвилль» 2000 года – одномачтовый парусник на этикетке показался мне старым добрым другом. В дальнем углу магазина стоял длинный прилавок, так гладко отполированный, что любая дорожка для боулинга сгорела бы со стыда рядом с ним за свое несовершенство. За прилавком стоял мужчина с круглым загорелым лицом и читал. Я подошла и поставила бутылку на прилавок.

– И еще дайте мне, пожалуйста, штопор.

– Это хорошее вино, – сказал мужчина, глядя на этикетку. – Вы его уже пробовали?

Я ответила, что приходилось.

– Да… очень хорошее, – он достал пластиковый штопор и бумажный пакет. – Мне нравятся в нем нотки лакрицы и черной смородины.

Я вытащила мятую двадцатку из дальнего кармашка кошелька и положила ее на прилавок.

– Да, – согласилась я, – мне тоже.

– Не часто у меня его покупают, – признался продавец, укладывая бутылку и штопор в пакет. – Разве что какой-нибудь заезжий турист купит, а еще есть один парень в городе, который заказывает сразу пару ящиков время от времени, – он протянул мне пакет.

Наверно, хороший покупатель, подумала я, зная, что вино не из дешевых. Поблагодарив, я направилась к двери.