– Не знала, что существуют разные сорта черники.

Рой выглядел удивленным.

– Ну конечно, их много.

– Интересно, – сказала я. И задумалась, как растет черника. Почему-то мне казалось, что она растет как виноград, на лозе, которая вьется по решетке…

– Черника ведь растет на лозе, да?

Он усмехнулся и поймал в кулак какое-то насекомое:

– На лозе? Черника?! Нет, у нее кустики.

– А, точно, кустики. Ну конечно.

Он сорвал цветок анютиных глазок и протянул мне.

– Это очень красиво, Эллен, – сказал он. – Мне нравится.

– Да, мило, – я завертела стебелек цветка между пальцами.

– Я говорил не о цветке.

Я издала нервный смешок и почувствовала, как кровь приливает к моему лицу, и поспешила вернуть его к рассказу:

– И дальше что было?

Рой улыбнулся.

– Ну, думаю, что у деда росло все, за что бы он ни взялся: и люцерна, и артишоки, что угодно. Так всегда говорил дядя Чет. Дед знал точно, что сработает, а что нет, что пойдет плантации на пользу, от чего ягоды станут крупнее и слаще, ну и все такое.

– Похоже, он нашел свое призвание, – заметила я.

– Да, думаю, так оно и было, – он убрал мне волосы, упавшие на лицо. – Вот так. В твоих глазах есть что-то особенное, они слишком красивые, чтобы их прятать под волосами.

Я смотрела на свой букетик, и Рой, надеюсь, не мог видеть, как вспыхнули мои щеки.

– Значит, у них была ферма.

– Да, и дела шли очень хорошо. Они продавали чернику в магазины, рестораны, гостиницы, везде. И еще бабушка сама торговала черникой.

– Значит, они преуспевали?

– Да, дела у них шли весьма неплохо. Потом родился дядя Чет. Когда он подрос и научился ходить – он бегал тут, среди кустиков черники, и рвал ягоды и ел их. Он рассказывал мне, что в детстве у него вся одежда всегда была в синих черничных пятнах и разводах. Он унаследовал от деда его талант, а может быть, даже превзошел его. И он очень любил это место.

Рой остановился у кучки вывалившихся из стены камней и стал поднимать их и вставлять обратно.

– Так-то лучше, – удовлетворенно кивнул он, стряхивая с ладоней грязь.

Я представила себе мальчика, который бегает среди кустов черники в лучах теплого летнего солнца.

– Все это так чудесно звучит.

– Уверен, это и было чудесно, – Рой помолчал. – Но все когда-нибудь кончается, – он огляделся по сторонам и остановил взгляд на малиновке, которая уселась на край стены, ее крылышки подрагивали. – Мой дед, в конце концов, продал ферму. Они просто уже не могли с ней справиться.

Мы подошли к тому дальнему уголку фермы, где стояла группка дубов – а один огромный, старый скрипучий дуб стоял отдельно, словно тут была коктейльная вечеринка для дубов, а он не захотел в ней участвовать.

– Но ведь у них был твой дядя? Почему он не мог им помочь? Если он так все это любил и…

Рой подошел к одинокому дубу и прислонился к его стволу.

– Нет. Он уехал из Бейкона, когда ему было двадцать лет, и не возвращался много лет, – Рой задрал голову и изучал крону дерева, похожую снизу на какую-то диковинную скульптуру. – Что-то произошло… он не хотел говорить об этом, но явно с этой фермой у него были связаны очень грустные воспоминания.

Я окинула взглядом эту каменную стену, огромное поле, сосны в самом низу…

– Ни за что не поверю, что он не скучал по этому месту.

Солнечный зайчик скользнул между деревьями и прыгнул на рукав Рою.

– О, уверен, что очень скучал, – ответил Рой. – Он, правда, никогда не говорил об этом, но другие рассказывали мне, что ему было невероятно тяжело вернуться и увидеть, что ферма теперь принадлежит другому. Тяжело жить в этом городе и все время ездить мимо этого места – теперь чужого.

– Тогда… почему же он все-таки вернулся? – спросила я.

Теперь солнечный зайчик прыгал по лицу Роя.

– Наверно, потому, что его дом по-прежнему был здесь.

Я задумалась. Можно ли считать домом то место, которое больше тебе не принадлежит? Наверно, нет.

– И кто теперь хозяин этой земли? – поинтересовалась я.

– Какой-то парень из Бостона купил ее несколько лет назад, но он умер и оставил ее в наследство детям. А они не хотят жить здесь. Они хотят продать землю, но сначала хотят ее поделить. Ну знаешь – как кусочками нарезать и продать каждый по отдельности.

Кусочками.

Да, это я знала. Я не раз проделывала подобное для своих клиентов – и никогда меня не волновало в этих случаях ничего, кроме цены за акр. Я никогда не задумывалась о том, чем были раньше эти земли и чем они могут быть для тех, кто на них раньше жил…

– А ты не можешь ее купить? – спросила я.

Рой засмеялся.

– Нет, конечно. Да и потом – что бы я делал с сотней акров земли? Я же не фермер.

– Не знаю. Просто… мне кажется, это было здорово. Я надеялась, что ты сможешь вернуть ее обратно в семью. И потом – ты же можешь жениться и заняться фермерством. Или оставить ее своим детям, – я сорвала цветок люпина и добавила его к своему букету.

– Ну, если честно, что-то я сомневаюсь, что в скором времени женюсь.

– Нет? Ты умный, привлекательный, имеющий хорошую работу мужчина – мне кажется, ты был бы нарасхват.

Рой остановился и посмотрел вниз, на подножье холма.

– В моей жизни нет места хорошей девушке, – он покачал головой. – А чтобы жениться – нужна хорошая девушка.

Я задумалась, уж не был ли он раньше женат. Он аккуратно снял с рукава божью коровку и посадил ее на фиолетовый цветок люпина.

– Я как-то раз чуть не женился, – сказал он, словно прочитав мои мысли. – Но ждал слишком долго – она в результате вышла замуж за другого. Сейчас у них вроде как уже дети, насколько я знаю.

– Как давно это было?

Он задумался на мгновение, словно подсчитывая в уме.

– О, лет шесть назад.

– И с тех пор никого?

– Никого серьезного, – ответил он, поднимая упавший камешек. – Я уже потерял одну хорошую девушку, так что если я встречу правильную девушку снова – я уже ее не отпущу.

– И как ты собираешься ее удержать? – улыбнулась я. – Наденешь наручники?

– Не знаю, – серьезно ответил он. – Наверно, все-таки не наручниками, – он почесал шею и полуприкрыл глаза, а потом улыбнулся: – Может быть… я построю для нее что-нибудь. Может быть, я построю ей дворец.

– Дворец… а это мысль! Как тот император, который построил Тадж-Махал для своей жены. Очень романтично, правда?