– О-о! Это папа! – вскрикивает Тиффани, когда у нее звонит телефон. Она тянется к Брайсу и целует его в щеку со словами: – Вечеринка была потрясающей, Брайс.

– Спасибо.

– Просто фантастика, – соглашается Саммер, быстро обнимая его. Мелисса делает то же самое, неразборчиво пробормотав, что у нее «была чертовски хорошая ночь».

Девчонки собираются уходить, и я тоже, но останавливаюсь, когда Брайс хватает меня за руку. Оглядываюсь на него через плечо.

– Я не получу прощального поцелуя? – поддразнивает он, и я смеюсь, прежде чем вытянуть шею, чтобы поцеловать его. Собираюсь быстро чмокнуть, но Брайс нарушает мои планы, покрывая поцелуями все мое лицо, пока я, наконец, не отталкиваю его со смехом.

– Я славно повеселилась, – говорю я. – Ну, в то время, когда не спала.

Он убирает волосы с моего лица и задерживает в них руку, прежде чем наклониться и поцеловать меня в лоб.

– Спокойной ночи, Динь-Динь.

– Спокойной ночи.

Я не рассказываю девчонкам о том, как Брайс пытался меня раздеть, – отчасти потому, что забываю об этом по пути домой. На самом деле, это не так уж и важно, так как а) ничего по факту не произошло, и б) он извинился и не настаивал.

Из дома Тиффани меня забирает мама, и, кажется, в воскресенье меня не ожидает никаких происшествий.

По крайней мере, не ожидало, пока не нагрянул Дуайт – совершенно неожиданно, как гром среди ясного неба.

Мне приходится оторваться от обеда и открыть дверь, а он стоит на пороге, взволнованный, возбужденный и будто слегка не в себе. Я пристально смотрю на него, гадая, зачем он пришел, а Дуайт сверлит меня взглядом, тяжело дыша и ухмыляясь.

– У меня было озарение, – заявляет он. – Насчет проекта. Мне нужно срочно увидеть презентацию.

– А, ясно. – Я отступаю в сторону, чтобы он мог войти, а затем жестом приглашаю его следовать за мной наверх, где на моем столе стоит ноутбук.

Едва я распахиваю двери, Дуайт бросается к нему, открывает файл, точно зная, где его найти на моем жестком диске. Я сижу на краю кровати, наблюдая, как он просматривает слайды, читает, лихорадочно что-то печатает, а затем сохраняет и закрывает все это.

Затем, с усилием выдохнув, Дуайт откидывается на спинку моего стула и закладывает руки за голову.

Я заметила, что он печатал формулы, и даже не хочу уточнять, для чего они.

– Доволен? – спрашиваю я со смехом в голосе.

– Извини. Я шел на пляж, думал о чем-то и… ну, мне не на чем было записать, так что я решил просто заглянуть к тебе. Прости за вторжение.

– Все в порядке, не волнуйся.

– Как прошла вечеринка? – дружелюбно спрашивает он.

– Хорошо… – Я не забываю улыбнуться, словно отлично провела время. То есть я действительно отлично его провела, но вечеринки все же – явно не мое.

– Что случилось? – интересуется Дуайт, должно быть, прочитав что-то в выражении моего лица.

– Ничего, – отвечаю я. – Все в порядке.

Он вглядывается в мое лицо еще несколько секунд, а затем произносит:

– Ну ладно, если ты настаиваешь.

И тут я вспоминаю то, о чем собиралась сказать ему со вчерашнего утра, и слегка подпрыгиваю на кровати, щелкая пальцами.

– Айк!

Что-то мелькает в его лице, вызванное моим порывом. Нечто, отчего он становится угрюмым и мрачным. Но затем Дуайт приходит в полное замешательство – очень мило морщит нос, чем вызывает у меня желание улыбнуться, – и я понимаю, что, наверное, неправильно прочла предыдущее выражение лица.

– Что?

Я пристально смотрю на него, едва сдерживая улыбку.

– Ты говорил, мол, к твоему имени сложно придумать прозвище, помнишь? Что ж, я придумала: Айк.

Дуайт не сводит с меня взгляда, выражение замешательства на его лице постепенно проходит, а темные брови чуть приподнимаются в молчаливом удивлении.

– Так прозвали Эйзенхауэра, – поясняю я. – Президент Дуайт…

– Дуайт Д. Эйзенхауэр, – заканчивает он вместо меня.

– Именно. – Вчера утром я выполняла домашнюю работу по истории, и там было задание сравнить различные плакаты с президентских кампаний, среди которых речь шла и об Эйзенхауэре. «Мне нравится Айк», – был его девиз.

Лицо Дуайта становится непроницаемым. Он откидывается на спинку моего рабочего стула и растопыривает пальцы по обе стороны от моего ноутбука. Не совсем понимая, что у него на уме, я тоже изображаю невозмутимую мину.

Ему не понравилось, понимаю я. Не знаю, почему эта мысль так меня… огорчает.

Но я сижу и жду реакции Дуайта.

– Айк. – Дуайт произносит это имя так, словно пробует его на вкус, вслушивается в звучание и пытается прочувствовать, как оно слетает с языка. – Подельники: Айк и Дайс.

Он говорит шутливо, но что-то во взгляде и тоне голоса наводит на мысль: ему это не по душе.

– Партнеры по физике, – поправляю я и получаю от Дуайта усмешку; затем он поднимает голову, чтобы снова взглянуть на меня, и в его глазах цвета морской волны светится нежность, а причудливая кривоватая улыбка опять играет на губах. И для меня это означает: «Ладно, можешь звать меня Айком».

Я уже расплылась в улыбке, и он едва заметно качает головой, как бы говоря: просто не знаю, что с тобой делать.

Во вторник школа не работает из-за какой-то проверки электропроводки. Но, естественно, я не жалуюсь: у меня выходной! И лучше всего то, что доктор Андерсон собирался «поговорить» со мной сегодня о тесте, который мы писали на прошлом уроке (само собой разумеется, я едва осилила половину вопросов, испортив статистику хороших оценок на его углубленном курсе), но я надеюсь: к завтрашнему дню он забудет об этом.

Планирую лечь и отоспаться за весь субботний вечер, проведенный на вечеринке. Но кто-то звонит мне в семь утра, так что все надежды избавиться от мешков под глазами испаряются.

В полусне я нащупываю свой мобильный телефон. Сначала мне кажется, что сработал будильник, поэтому я пытаюсь его отключить и только потом догадываюсь об истинной причине.

– Брайс, – вырывается у меня стон, – сейчас семь утра.

– По утрам у тебя очень сексуальный голос, – со смехом отвечает он.

Я откидываюсь обратно на подушки.

– Чего ты хочешь? – Протираю глаза, и свет, упрямо пробивающийся сквозь задернутые шторы, лишает надежды снова заснуть.

– Я тут подумал, что мы могли бы провести этот день вместе, – воодушевленно сообщает он. – Мы уже лет сто толком не проводили время вместе, и я решил: мы могли бы чем-нибудь заняться.