свой бургер, расплавленный сыр сочится сбоку, а кусочки бекона выглядывают из-под булочки. Мой рот наполняется слюной, когда я подношу его ко рту и откусываю самый большой кусок в своей жизни.

— Лира Эббот! Это ты, милая девочка?

Я едва не давлюсь, пытаясь прожевать этот нечестивый кусок пищи, когда к нашему столику подходит мужчина в строгом костюме.

— Привет, мэр Донахью, — мягко говорит Лира, улыбаясь мужчине с аккуратно подстриженной бородой и мягкими рыжими волосами, который сейчас смотрит на меня.

Конечно, я познакомлюсь с мэром одного из самых престижных городов страны, пока у меня рот набит едой. Я закрываю рот рукой, жуя как можно быстрее.

— Привет, — бормочу я, болезненно сглатывая. — Извините, я Брайар.

Я вытираю руки о салфетку и протягиваю ему руку.

Он пожимает ее с улыбкой.

— Приятно познакомиться, Брайар. Я горжусь тем, что знаю все лица здесь, но не могу сказать, что знаю тебя! Ты здесь недавно?

Я киваю.

— Да, сэр. Я учусь в Холлоу Хайтс.

— Пожалуйста, зови меня просто Фрэнк. Очень приятно узнать, что в наш уголок мира приезжают студенты из других мест! Нравится ли вам, дамы, ваш первый семестр? Я слышал, что на ежегодной охоте в лабиринте недавно произошла случайная осечка с фейерверками.

Мы с Лирой смотрим друг на друга со слегка прикрытыми глазами, вспоминая ту ночь. Но она быстро приходит в себя.

— Все идет хорошо, просто занимаемся учебой и пытаемся оправдать ожидания, возлагаемые на нас, студентов. — Она прикрывает глаза.

— Ну, я оставлю вас, девочки, ужинать, Лира, дай мне знать, если тебе что-нибудь понадобится, хорошо? — предлагает он, и она кивает в знак согласия, наблюдая, как он уходит и направляется к двери, чтобы уйти.

— Ты просто случайно знакома с мэром?

Мы снова усаживаемся в нашу кабинку и продолжаем есть.

— Он знал мою маму в свое время, я училась в одном классе с его дочерями, когда росла. — Лира делает паузу, берет картошку и макает ее в свой молочный коктейль. Я мору нос, смущенная таким сочетанием, но я научилась не задавать вопросов о странностях моей подруги. — Мне так жаль его.

— Почему?

Она оглядывается по сторонам, чтобы убедиться, что вокруг нас никого нет, и никто не прислушивается к нашему разговору, прежде чем заговорить:

— Мало того, что его жена ушла от него к другому мужчине, он потерял обеих своих дочерей в течение шести месяцев. Он потерял все, и я не знаю, как он может продолжать улыбаться.

Я начинаю вспоминать, как она говорила о погибшей дочери мэра, прочитав это в одной из новостных статей, когда я искала информацию о парнях. Там говорилось, что ее нашли в местном доме для вечеринок, и полиция признала это случайной передозировкой, но, очевидно, мельница слухов с удовольствием добавила соли на и без того больную рану. Если бы вы спросили кого-нибудь в школе, вам бы сказали, что она покончила с собой, или что Сайлас убил ее, потому что она спала с кем-то еще.

Если бы вы спросили меня, это было бы в любом случае печально.

Девушка моего возраста, которая даже не начала проживать лучшую часть своей жизни, заставляла людей строить догадки и придумывать ложь, чтобы добавить драматизма в их скучные миры. Это было жалко.

Судя по фотографиям в статьях, она была красивой, ее любили, судя по некрологу, просто обычная девушка, время которой пришло слишком рано.

— У Розмари была сестра?

Я не могла представить, как это — потерять обоих своих детей, и в такое короткое время?

— Сестра-близнец, — ежится Лира. — Ее зовут Сейдж. Мэру Донахью пришлось поместить ее в психиатрическую клинику в Вашингтоне после смерти Роуз. Она просто сошла с ума, я думаю. Просто не могла перестать говорить о ее смерти и о том, что кто-то убил ее. Было грустно наблюдать за ней в коридорах после этого. Как будто она потеряла половину себя, и я думаю, что в каком-то смысле так оно и было.

От этой грустной истории у меня начинает ныть сердце.

— Несмотря на то, что мы с ней не дружили, это был наш выпускной год. Предполагалось, что это будет весело, и моменты, которые мы будем вспоминать в старости. Но все, что ей об этом запомнится, — это год смерти ее сестры.

У меня нет братьев и сестер, но я не могу представить, каково это — потерять близнеца. Появиться на свет вместе только для того, чтобы его забрали в восемнадцать лет. Возможно, она действительно потеряла половину себя, когда умерла. Но психушка? Это кажется немного жестоким.

— Ты не думаешь, что психиатрическая клиника — это слишком сурово? Может, она просто горевала. Потеря такого человека может привести к странному поведению.

Я не хочу показаться осуждающей, просто мне трудно понять, почему отец, только что потерявший одну дочь, отправляет другую куда-то далеко. Разве он не хотел бы удержать ее как можно дольше? Никогда не выпускать ее из виду? Режим родителя-наседки или что-то в этом роде?

— Честно говоря, я никогда об этом не задумывалась. То есть, может быть, так и есть? Я не уверена во всех деталях, но кто-то сказал, что мэр нашел ее в ванной с порезанными венами. Я думаю, он просто делал все, что мог, понимаешь? Просто делал все, что мог, чтобы защитить ее, — Лира макает еще один ломтик картофеля в свой молочный коктейль, прежде чем отпить из него.

Слова повисают в воздухе, пока я отодвигаю остатки еды на край своей тарелки, возясь с чем-нибудь, чтобы молчание не было неловким. Просто впитываю все это.

Куда бы я ни повернулась, везде что-то мрачное, что-то нездоровое и печальное.

Почему, черт возьми, здесь кто-то живет?

— Хочешь посмотреть Нетфликс в клубном Доме Общества Одиночек? — спрашивает она, меняя тему разговора, а взбитые сливки оставляют у нее усы над губой.

В сумасшедшем лабиринте, после того как Дин Синклер вывел меня в безопасное место, и я увидела, что Лира уже выбралась, я вспомнила, что нашла ключ. Я вручила его декану, и он объявил нас победителями.

Ключ дал нам доступ к тому, что мы назвали «Клубный Дом ОО» — к секретной комнате на третьем этаже в округе Ротшильд. Внутри были диваны, телевизор, столы и даже маленький аппарат для попкорна.

Комната была в нашем распоряжении до конца первого курса, и именно там мы стали проводить большую часть времени. Отчасти потому, что она была наша, отчасти потому, что мы могли закрыть дверь на ключ и чувствовали себя в безопасности.