Соответственно, чтобы исключить уклонение русской армии от битвы, король Карл должен был повернуть армию в Прибалтику, создав угрозу для столь дорогого царю нового города. Как отмечает А. Констам, уязвимость царя Петра заключалась в его одержимости идеей защиты Санкт-Петербурга, но Карл XII так и не использовал в своей стратегии эту слабость противника, верным признаком которой являлось развертывание главных сил русской армии таким образом, чтобы гарантированно блокировать шведам путь к Санкт-Петербургу[389]. По мнению Констама, в данной ситуации действия главной шведской армии на смоленском направлении следовало тесно координировать с одновременным наступлением корпусов генералов Левенгаупта и Любекера на Санкт-Петербург, и тогда весь ход кампании должен был кардинально измениться.

Аналогичный план предложил королю Карлу полковник Гилленкрок, планировавший поворот шведской армии из Белоруссии на псковское направление, чтобы взаимодействовать с корпусами генералов Левенгаупта и Любекера в наступлении на Псков, Новгород и Санкт-Петербург. Хотя широкомасштабные военные операции шведов в Прибалтике ко времени похода в Россию уже были сопряжены с необходимостью преодоления кордонной системы из захваченных русскими крепостей, но зато они позволяли обеспечить надежные коммуникационные линии для снабжения и переброски подкреплений, в том числе за счет использования морского флота. Кроме того, сосредоточение всех сил на связанных друг с другом операционных направлениях позволяло главной шведской армии наступать совместно с корпусами генералов Левенгаупта и Любекера. В случае успеха наступления через Прибалтику в дальнейшем ничто не препятствовало повернуть объединенную шведскую армию на Москву через Новгород, действуя по хорошо знакомому шведам операционному направлению Новгород – Тверь – Москва. Напротив, отвергнув план Гилленкрока, король Карл вынудил корпус Левенгаупта двигаться на соединение с главными силами через всю Литву и Белоруссию, что привело к неудачной битве под Лесной и потере половины объединения вместе с артиллерией и обозом.

В свою очередь генерал Георг Любекер (Georg Lybecker), вынужденный вести изолированное наступление на Санкт-Петербург из района Выборг, Кексгольм, также не добился здесь успеха. Следуя приказу короля Карла XII, в августе 1708 года генерал Любекер предпринял попытку овладеть Санкт-Петербургом, но после успешного форсирования с боем реки Тосны и выхода в район Копорье, Ямбург, не решился на крупное боевое столкновение с русским корпусом генерал-адмирала Федора Апраксина, занявшим сильные оборонительные позиции вокруг Санкт-Петербурга. Шведские войска не смогли организовать свое обеспечение предметами снабжения, и в сентябре Любекер был вынужден эвакуировать корпус морским путем из Копорского залива, потеряв при этом более 6 тыс. лошадей («побитых и поколотых») и 1,1 тыс. солдат и офицеров из числа наемников, которые погибли или попали в плен в ходе атаки русских в момент эвакуации арьергарда корпуса с берегового плацдарма под деревней Кривые Ручьи на корабли флота адмирала Карла Анкершерны (Carl Ancerstjerna), также не выполнившего задачу по овладению Кронштадтом (потери русских в этом бою составили 278 убитых и раненых)[390]. Общие потери корпуса Любекера в итоге неудачно проведенной операции составили около 4 тыс. солдат и офицеров и до 7 тыс. лошадей. Впоследствии Любекер неудачно организовал оборону Финляндии, за что был отдан под суд и приговорен к смерти, но помилован королем Карлом XII.

Аналогично Карлу XII, по прошествии ста лет император Франции Наполеон Бонапарт (фр. Napoleon Bonaparte) не воспользовался слабостью русского императора Александра I, который не решился последовательно придерживаться стратегии отступления в глубь своей территории, предложенной генералом Михаилом Барклаем-де-Толли. В угоду политическим амбициям Александр высказал пожелание не отдавать город Москву без боя, и фельдмаршал-царедворец Михаил Кутузов не стал перечить воле монарха (как и в битве под Аустерлицем, нем. Austerlitz), предоставив Наполеону возможность уничтожить русскую армию и победоносно окончить войну, или, по крайней мере, обеспечить своим войскам беспрепятственное отступление из России. Как видно, русские цари-полководцы не понимали одного из главных принципов военного искусства, что главной целью войны является не захват или удержание каких-либо территориальных пунктов, но уничтожение вооруженных сил противника и сохранение собственных сил. Однако Наполеон упустил предоставленную ему возможность, так как оперативно-тактическая одаренность императора Франции заметно уступала его стратегическому таланту и оперативному мастерству. Неверно выбранное направление главного удара в Бородинской битве привело к фронтальному вытеснению русской армии с занятых ею сильных оборонительных позиций, тогда как идея флангового удара в обход этих позиций, предложенная маршалом Луи-Николя Даву, оказалась полностью отвергнутой. Нежелание или неумение Наполеона широко маневрировать силами и средствами на поле боя уже имело место в столкновениях с русской армией, например, в битвах под Прейсиш-Эйлау (нем. Preußisch-Eylau) и Фридландом (нем. Friedland). Впоследствии это же проявилось и в битве под Ватерлоо (нидерл. Waterloo), но только там привело французскую армию не просто к ограниченным результатам, которые не оправдывали понесенных потерь, а к полному поражению.

В день накануне Полтавской битвы король Карл вручил командование своей армией фельдмаршалу Карлу Реншельду (Ренскольд, швед. Carl Gustaf Rehnskjöld), хотя фактически этот офицер руководил армией сразу же после ранения короля. Реншельд был уже пожилой человек, пятидесяти семи лет (6 августа 1651 года рождения[391]), ветеран Сконской войны, который участвовал в Северной войне, начиная с высадки в Дании в 1700 году, и с тех пор почти не расставался с Карлом, заслужив прозвище «Парменион Северного Александра». Победитель русско-саксонско-польской армии при Фрауштадте (Фрауэнштадт, нем. Fraustadt), он отличился отдачей преступного приказа об убийстве 500 русских военнопленных[392].

Накануне Полтавской битвы Реншельд физически плохо себя чувствовал, поскольку его мучили последствия контузии, полученной при штурме крепости Веприк в феврале 1709 года (когда фельдмаршал руководил драгунами, которые обстреливали защитников крепости, расположившихся на валах, осколок вражеской ручной гранаты ударил его плашмя в правый бок и сломал ребро[393]). По-видимому, подобно наполеоновским маршалам в 1814 году, он уже устал от войны, девять лет неотлучно находясь в действующей армии, хотя только этим трудно объяснить ряд его решений, по существу предопределивших неудачный для шведов исход битвы, причем сам Реншельд, как и граф Пипер, предпочел после поражения сдаться в плен русским.