– Хьюго.

Он поджимает губы и старается не встречаться с ней взглядом.

– Это была глупая идея.

– Иногда полезно совершать глупости, – думая о бабуле и улыбаясь, говорит Мэй. Но ей не удается переубедить Хьюго. – И что… в итоге ты просто вернешься домой?

– Да, – отвечает он, усаживаясь в кресло напротив. – Я просто вернусь домой.

Они смотрят друг на друга, оба недовольные. Между ними повисает напряженное молчание, которое Хьюго в конце концов прерывает, показав на камеру.

– Мы немного увлеклись и отошли от темы интервью, не думаешь? – спрашивает он, стараясь разрядить атмосферу. Но Мэй молчит, и Хьюго, наклоняясь, принимается барабанить пальцами по столу. – Могу я задать тебе вопрос на менее острую тему?

– Например?

– Ну, не знаю. – Он улыбается. – Сколько у тебя было парней?

Мэй сердито смотрит на него.

– А что? Как помощник режиссера, я должен следить, чтобы интервью получилось всесторонним.

– А разве это не я беру у тебя интервью?

– Ты мне правда не скажешь?

– Если честно, тут и рассказывать особо не о чем. Этим летом я встречалась кое с кем, но между нами не было ничего серьезного. Это совсем не было похоже на…

Она смущенно умолкает. Но лицо Хьюго мгновенно освещает улыбка, и Мэй не может не улыбнуться в ответ.

– До этого была еще парочка, – продолжает она, думая лишь о блеске его глаз. – Но никто из них ничего для меня не значил. Ну, на какое-то время, наверное, все-таки значили. Но сейчас точно нет. Это было просто развлечение.

Хьюго поднимает брови.

– А это?

– А это далеко не развлечение. – Она хотела пошутить, но, увидев взгляд раненого у Хьюго, поняла, что сказала.

Какие тут развлечения, когда скоро все закончится.

Вчера было слишком темно, чтобы записывать интервью. Пока они с Мэй разговаривали, солнце опустилось за горы, и квадратное окно их купе стало темно-фиолетовым.

– Если бы только у меня с собой был подходящий свет! – бормотала Мэй, стараясь найти хороший ракурс. Но вскоре она сдалась, и пару часов, оставшихся до наступления ночи – пока поезд вез их через бесплодные земли Юты, – они смотрели на телефоне Мэй один итальянский фильм, «Новый кинотеатр “Парадизо”», лежа вместе на нижней полке.

– Он грустный или веселый? – спросил Хьюго, пока они устраивались.

– И то и другое, – ответила Мэй и была права.

Во время сцены с поцелуем он посмотрел на нее и увидел, что она плачет.

– Ты в порядке? – спросил Хьюго, и Мэй кивнула.

– Это любимая часть моей бабушки.

– Моя тоже, – сказал он, прижал ее к себе еще крепче, и они уснули.

Но теперь утро, самое время. Хьюго и Мэй уже позавтракали, а их кровати сложены – сегодня они пользуются этим чудом технического прогресса в последний раз. Поезд приближается к верхней границе штата Невада. За окном все сплошь яркого, грязно-оранжевого цвета, какого Хьюго не видел ни разу в жизни, но то тут, то там из пыли торчит какая-нибудь остроконечная гора. Солнце еще не достигло зенита, и свет, по словам Мэй, сейчас идеальный.

– Погоди минутку, – говорит она, и Хьюго откидывается на спинку сиденья, наблюдая за тем, как она работает. Он не может перестать думать о том, как это здорово – отвечать на ее вопросы. Но скоро его ждут и другие интервью, не такие радостные: Хьюго будет сидеть перед репортерами разного калибра, начиная от местной студенческой газеты и заканчивая «Сандэй таймс», и скармливать упрощенную версию самого себя, благодарного за грант на обучение и с нетерпением ожидающего всего того, что ждет его самого и его братьев и сестер впереди.

И все это даже не будет ложью, потому что он на самом деле так себя чувствует.

Но и всей правдой не будет тоже.

Мэй наконец готова. Ее камера установлена на импровизированном штативе, сооруженном из кроссовок и щетки для волос. Она чуть наклоняется и смотрит прямо в глаза Хьюго.

– Итак.

– Итак, – говорит он, – наверное, ты хочешь знать, как кто-то может быть настолько симпатичным.

Девушка смеется.

– Не совсем.

– Значит, как кто-то может быть настолько очаровательным?

– Я хочу знать, какая у тебя заветная мечта, – говорит Мэй, глядя на камеру, и Хьюго, пользуясь тем, что она не смотрит на него, собирается с мыслями.

– Точно. Хотя ты ее уже вроде как знаешь.

Мэй смотрит на него так, как будто он тупой.

– Да, но теперь тут камера.

– Да, верно. Ладно. – Проглотив ком в горле, Хьюго таращится на объектив. – Ну, раньше у меня не было мечты. Все всегда в определенном смысле лежало передо мной на блюдечке, и мне в голову даже не приходило, что может быть как-то по-другому. Но потом я сел в этот поезд, и все изменилось. – Он смотрит в окно на высушенную солнцем почву. – Это как если бы я всю жизнь прожил на плоской карте, а потом вдруг осознал, что на самом деле мир – это глобус. И хотя мне все равно придется вернуться, теперь у меня есть это знание. И оно никуда не денется.

Мэй на мгновение встречается с ним взглядом, но ничего не говорит.

– Я начал понимать, что многие люди вообще не придают значения мечтам. Они считают их далекими планетами, на которые им никогда не суждено попасть. Я должен был выйти за пределы своей обычной жизни всего лишь на неделю, но никто не предупреждает: стоит вам сделать это, хотя бы на минуту, и вам всегда будет мало. Всегда будут еще планеты, на которых вам захочется побывать. – Хьюго улыбается и слегка трясет готовой. – Создается впечатление, что моя мечта – это стать астронавтом, да?

Мэй улыбается.

– Надеюсь, что когда-нибудь ты побываешь на всех.

– Я тоже, – отвечает он.

– А чего ты больше всего на свете боишься? – спрашивает девушка, и сердце у Хьюго дергается, словно кто-то обвязал его веревкой и со всей силы рванул.

У него очень много страхов. Слишком много, чтобы перечислить.

Но прямо сейчас, в этот самый момент, больше всего на свете он боится попрощаться с ней. И поэтому отвечает:

– Акул.

Мэй закатывает глаза.

– Ну да, конечно. И как много акул ты видел в Англии? Давай, отвечай честно.

Хьюго задумывается, а его сердце продолжает неровно биться.

– Меня очень тревожит, что сам по себе я мало что представляю, – через некоторое время отвечает он. – Мне нравится быть одним из шестерняшек, очень! Круто быть частью стаи: рядом всегда кто-то есть, мы стоим стеной друг за друга, несмотря ни на что; всю жизнь мы делимся друг с другом опытом. Это необычно, мне кажется. Что тебя кто-то знает так хорошо. Иногда это очень даже чудесно. Но в то же время я не хочу всегда оставаться одной шестой. Поэтому эта неделя так много для меня значит. И поэтому я хочу, чтобы она никогда не заканчивалась.