рычу, вбиваясь в хрупкое тело еще глубже и быстрее. Моя грубость и напор только подстегивают ее удовольствие, неумолимо приближая разрядку. Она приглушено мычит, сдерживая крики, отчаянно цепляясь за чертов рояль. Ее сдержанность в аккомпанементе порочных шлепков наших бьющихся друг о друга тел кажется бессмысленной и абсурдной. Если Эля забудется в момент экстаза, мы сыграем так виртуозно и громко, что нас услышат все приглашенные высокопоставленные гости. Скандал выдался бы зачетный.

Черт, будь у нас чуть больше времени, я бы позволил Эле оторваться на полную катушку, оттрахав до сорванных голосовых связок. Бедный рояль бы точно не пережил наши безумные игрища. Я нисколько не преувеличиваю. Эля — самодостаточная уверенная в себе женщина, но ей нравится абсолютное мужское доминирование в сексе, она кайфует от ложного ощущения беспомощности и собственной слабости. Ложного, потому что на самом деле Эля уверена в том, что я не причиню ей какого-либо вреда, только наслаждение. Это наша эротическая игра, правила которой мы приняли давно. Податливая и покорная, но только до первого оргазма.

Так, напомните, почему я не могу украсть Элину до утра? А еще лучше навсегда — одной ночи нам точно не хватит.

Вопрос теряет свою актуальность, когда сквозь грохот пульса в ушах я умудряюсь расслышать звук уверенно приближающихся шагов по коридору. Срабатывают врожденная осторожность и бдительность, или я подсознательно ожидал чего-то подобного. Дверь заперта, теоретически опасность быть застигнутыми на «горячем» не существует, как нет ни малейшего сомнения в том, кто наш незваный топающий гость.

— Эля, ты здесь? — Белов дергает ручку двери в момент, когда мы, взмокшие и разгорячённые, находимся в секундах от стремительной кульминации. Мысленно проклинаю муженька Абрамовой. Вот же рогатый настырный сучонок. Инстинктивно замедлившись, я затыкаю Элине ладонью рот, чтобы она ненароком не намычала лишнего.

— Тихо, детка, — шепчу ей в ухо, продолжая трахать ее в менее интенсивном ритме. — Он не войдет, не бойся, — добавляю хрипло, до упора проникая в истекающую влагой промежность. Ее внутренние мышцы содрогаются, плотно обхватывая набухший член, по моему телу проходит судорога. Она мелко дрожит, впившись когтями одной руки в мое бедро, то ли пытаясь оттолкнуть, то ли притянуть ближе. Я не в состоянии размышлять о причинах и следствиях. Мощнейший оргазм обрушивается на нас одновременно и сокрушительно. Склонившись, прикусываю ее плечо, чтобы не взвыть самому. Удовольствие взрывается в каждой клетке, так сильно и ярко, что пол на какие-то секунды уходит из-под ног. От падения нас спасает только чудо, точнее моя мгновенная реакция. Резко выпрямившись, прижимаю Элину к себе, все еще находясь внутри сокращающегося лона. Погрузившись в состояние экстаза, она вряд ли осознает шаткость нашего положения. Да и я сам далек от объективной оценки ситуации. Делаю пару финальных движений и, скрипнув зубами, нехотя покидаю жаркое тесное убежище. Откинув голову мне на плечо, Эля жадно хватает освобожденным ртом горячий воздух. Пространство вокруг нас пропитано запахом секса и похоти, от пережитого кайфа комната плывет перед глазами, мышцы превращаются в пластилин. Хочется растянуться с Элей на диване и просто полежать в тишине, не двигаясь и не думая ни о чем. Высшая степень эйфории. Только с ней. Только в ней.

— Ведьма, — шепчу пересохшими губами и целую ее в висок, не обращая ни малейшего внимания на Белова, топчущегося за дверью. Никакой мужской солидарности и сочувствия сопернику. Ему повезло больше. Андрей хотя бы не видел собственными глазами, что мы с Элей тут вытворяли. И не смотря на мои нездоровые по мнению психиатров эротические перверсии[1], я бы не хотел, чтобы Белов видел. Даже в качестве пытки, не говоря уже о сексуальных играх. Наша с Элей интимность под железобетонным запретом. Ей единственной удается пробудить во мне первобытного собственника, и с этим фактом я практически смирился. Эпизод в клубе был ошибкой, выводы сделаны, урок усвоен.

— Эля, твою ж мать. Где тебя носит? — бурчит Белов и, напоследок раздраженно дернув ручку двери, топает обратно.

Дождавшись, когда его шаги удалятся на безопасное расстояние, я ослабляю хватку и отпускаю Элю от себя. Она отстраняется порывисто и с явным облегчением. Я внимательно всматриваюсь в ее бледное лицо, ища на нем признаки сожаления или раскаяния, но не нахожу ничего. В светлых глазах полый штиль и спокойствие. Нет даже злости, как и остаточных искр полученного удовольствия. Абрамова успела взять себя в руки и наглухо «закрыться» от моих атак.

Мы молчим, не разрывая напряженного зрительного контакта. Тишина в нашем случае совсем не успокаивает и не умиротворяет. Я не знаю, чего от нее ждать. Оплеухи или холодного игнора? На признания в любви и обещания лебединой верности рассчитывать не приходится, поэтому следую ее примеру и включаю покер-фейс. Скорее похер-фейс, но суть вы уловили. Сняв презерватив, бросаю его в ближайшую урну, неторопливо натягиваю на зад боксеры и следом джинсы и застёгиваю ремень, все это время не сводя с Элины лениво-изучающего взгляда. Она в свою очередь приводит в порядок платье, предварительно воспользовавшись влажными салфетками из своей сумочки. Стадию стеснения мы прошли еще десять лет назад, когда только начали постигать эротические горизонты друг друга.

— По коридору налево есть гостевая ванная комната, — сухо сообщаю я.

— Спасибо, очень кстати, — копируя мою интонацию, отвечает Эля, поправляя пальцами растрёпанные волосы.

— Если нужна помощь… — вежливо намекаю на свою кандидатуру.

— Уже помог. Благодарствую, Коваль. — двусмысленно ухмыляется Абрамова, мазнув по мне быстрым взглядом.

— Может еще на «вы» перейдёшь? — непроизвольно раздражаюсь.

— Если настаиваете, Дмитрий Андреевич, — парирует Эля. — Мы закончили? Можно расходиться?

— Можем продолжить, — заявляю я, расплываясь в наглой улыбке. — Твой олень сюда вряд ли вернется.

— Олень? — ледяным тоном переспрашивает Эля. — Ты о моем муже сейчас?

— У козлов рога тоже есть, — вношу уточнение небрежным тоном. — Я всего лишь пытался быть мягче.

— Да ты у нас сама толерантность и благородство, Дим, — дерзит она и, прижав клатч к бедру, направляется к двери. Я не двигаюсь с места, провожая ее взглядом. Замок открывается изнутри без ключа. Она справится с ним и без моей помощи.

— Эля, — окликаю ее уже на пороге. Абрамова напряженно застывает, но не оглядывается. — Я позвоню, — уведомляю на случай, если она снова решила поставить нас на «стоп».

Ничего не ответив, Элина пожимает плечами и гордо удаляется, оставив меня наедине с ядовитой ревностью. Мне омерзительна сама мысль, что после окончания программы юбилея Эля вернется домой вместе с мужем, по дороге будет врать, что он не мог ее найти, потому что она заблудилась среди комнат в поисках туалета,