возложил его на то место, где еще несколько дней назад стоял дом.

Возложение цветов прервали поиски копателей, они вдруг замерли на месте и молча стали наблюдать за печальной церемонией. Затем, как по команде, отвернулись и продолжили свое занятие.

— Пойдемьте, — прикоснулся Лобанов к локтю Надежды Павловны. — Нам здесь больше нечего делать.

— Она всегда очень гордилась тем, что происходила из княжеского рода, — говорила Надежда Павловна, пока они ехали назад. — И меня осуждала за то, что я совсем не обращала на это внимание, скрывала от всех. Но что я могла поделать, если я всю жизнь была целиком поглощена совсем другими делами. Скажите, может быть я в самом деле в этом виновата? — посмотрела она на Лобанова так, как смотрит грешница на священника. Внезапно из ее глаз впервые за все их скорбное путешествие потекли слезы.

Ему вдруг стало ее жалко.

— Вам не в чем себя упрекнуть, вы честно живете. Главное для нас никогда не забывать о ней.

— Разве я когда-нибудь смогу забыть Веру. Между прочим, так нас в молодости и назвали: Вера, Надежда, Любовь.

— А где же Любовь?

— Это была моя старшая сестра. Она была гораздо старше и меня и ее и погибла на фронте за два дня до Победы от пули снайпера. Ей было всего девятнадцать. Я не знаю, где находится ее могила. И у Веры могилы нет. Какой ужас! — На этот раз она заплакала навзрыд.

Лобанов высадил женщину у ее дома, отказавшись зайти к ней попить чаю. Он вдруг почувствовал, что больше не может находиться рядом с этой расстроенной женщиной. Он ежеминутно находился в состоянии ожидания событий, а то, что они не наступали, нервировало его еще больше нежели их отсутствие.

Вечером он вернулся домой. Прежде чем войти в квартиру, проверил оставленную им утром метку. Она была на месте. Открыть дверь, не сдвинув ее, было невозможно. Значит, можно надеяться, что за время его отсутствия, непрошеных гостей у него не было.

Он сидел дома уже час и чувствовал, что ему скучно. Все последние дни были заполнены таким количеством бурных и неожиданных событий, что окружающая его сейчас тишина вдруг вызвала у него самый настоящий приступ черной тоски. Все настойчивее пробивала себе дорогу мысль, что, может быть, совсем неплохо провести этот вечер с Натали. Лобанов набрал ее номер, но никто не ответил. Любопытно, где же она? И с кем? Уж не ревнует ли он? Пожалуй, есть немного. За такой женщиной просто не может не волочиться длиннющий хвост поклонников.

Телефонный сигнал остановил поток его мыслей. Он затаил дыхание, считая количество звонков. Лишь на четвертой трели он облегченно вздохнул и поднял трубку. И сразу же узнал голос Иннокентия.

— Как ты поживаешь, я тебе несколько раз звонил днем.

— Все нормально, просто мотался по своим делам. Я же не только князь, но еще и бизнесмен. А как вы?

Иннокентий издал смешок.

— Я для того и звоню, чтобы поведать тебе одну новость. Мы с Джорджем сняли себе жилье. Так как мы пока не собираемся уезжать из России, то жить в гостинице для нас слишком накладно. Вот мы и арендовали на двоих двухкомнатную квартиру. И хотим пригласить тебя на сто-то вроде новоселье. Это за городом, там дешевле. Но совсем недалеко от Москвы. Приезжай, пожалуйста, у нас будет чисто мужская вечеринка.

— А Натали?

— Мы звонили ей, но она куда-то запропастилась. Так ты приедешь?

— Почему бы и нет. Трудно отказаться от посещения мужской вечеринки. Диктуйте адрес.

Он остановился у трехэтажного с совершенно неприметной внешностью дома. На всякий случай внимательно огляделся. Неподалеку, несмотря на довольно поздний час, играла детвора, сидели несколько бабушек, чередую грызню семечек с пересудами. Он поднялся на последний этаж и постучал в дверь. Ему тотчас же отворил Иннокентий.

— Спасибо, что приехал. Сам видишь квартирка маленькая, почти без мебели. Да что делать. Ты уже, наверное, понял, что я жил на иждивении у Дмитрия Львовича. А когда его убили и ограбили, я остался без средств. Вот и приходится выворачиваться, — сопровождал Иннокентий своими замечаниями осмотр Лобановым квартиры.

Иннокентий говорил правду, она действительно была совсем небольшой, состояла из двух маленьких комнат. Мебели в ней почти не было, только кровати, да на кухни стол и три табурета.

Лобанов сел на один из них. Иннокентий и Джордж сделали тоже самое.

— Ну с Иннокентием все ясно, но ты-то Джордж, сходил бы в казино и на неделю был бы обеспечен, как принц.

— О, казино, — вдруг неожиданно грустно произнес Джордж, — я ходить в казино. И после того, как я ходить, я оставаться без money. Теперь надо экономить money. Никто не знать, сколько мы тут будем проживать.

— А что вы собираетесь делать? Только до Москвы вам добираться целый час. Автобусы редко ходят, а машины у вас нет.

Иннокентий явно испытывал затруднения с ответом. Что же касается Джорджа, то он и не пытался что-то объяснять, а ждал, когда это сделает его компаньон по квартире.

— Мы и пригласили тебя в том числе и для того, чтобы попутно обсудить и этот вопрос. Только все же предлагаю для начала отметить наш переезд. Как никак новоселье, — не совсем уверенно проговорил Иннокентий.

— О, да, отметить переезд есть большая необходимость, — горячо поддержал предложение Джордж.

— Отметить я не против, только я за рулем, поэтому пить не могу.

Лобанов далеко не свято соблюдал это правило, так как считал, что умеренная доза алкоголя не влияет на его способность водить машину. Но сейчас он не хотел пить так принял решение, что все эти дни ему следует быть постоянно на чеку. Все может случиться в любой момент и при любых обстоятельствах. И если наймиты этого Кронфильда пожалуют за его душой и телом, то он предпочитает отдать их им как можно дороже.

На кухне они дружными усилиями соорудили небольшой стол. Лобанов, нарезая аккуратные обручи колбасы, вдруг почувствовал, что за это время немного привязался к своим новым родственникам. Они, конечно, далеко не идеальны, но их связывает уже не только прошлое, но и настоящее и будущее. Ведь с Джорджем они просто чудом остались живы, и он помнит, как героически он себя тогда вел. Да и Иннокентий с его беспомощностью перед жизнью, с его откровенным, обращенным к нему призывом о помощи, вызывает у него сочувствие.

— А знаете, потомки князей и царей, — весело проговорил Лобанов, — я уже привык к вам. Иногда ловлю себе на ощущение, что знал вас давно, и