— А если бы Рекс велел тебе со скалы прыгнуть…

Джонатан, — смеясь, перебила Джессика. — Скорее,это ты бы велел мне прыгнуть со скалы.

Джонатан улыбнулся:

— Наверное. Но я бы прыгнул с тобой. Джессика притянулаего ближе к себе.

— Должна же я что-то делать, Джонатан. Всю жизнь ведьтут не просидишь…

— Понимаю, — со вздохом проговорил он. —Тогда делай, как говорит Рекс. В конце концов, он ведь единственный из нас, укого есть учебник по полуночной науке.

Джесс заглянула Джонатану в глаза.

— Поэтому ты его и не любишь? Из-за того, что он умеетчитать «письмена», а ты — нет?

Джонатан хмуро глянул на нее.

— Все гораздо сложнее. — Он облизнул пересохшиегубы, пытаясь решить, что ответить. — Ты не знаешь Рекса и Мелиссунастолько хорошо, насколько их знаю я. Скажем так, я не доверяю Рексу. Думаю,он не рассказывает нам обо всем, что ему известно. Даже Мелиссе нерассказывает.

— Но зачем ему это нужно?

— Чтобы держать все в своих руках. Если кто-то ещебудет знать все то, о чем знает он, он утратит право на лидерство.

— Чтобы Рекс что-то от нас скрывал? Брось, Джонатан. Впрошлые выходные в музее он мне часов шесть подряд рассказывал всякое разноепро время синевы. Мне пришлось попросить его остановиться, иначе бы у меняголова треснула.

— Шесть часов? Но при этом он ни словом не обмолвилсяобо мне.

Джессика обескураженно заморгала.

— Ох, и правда. О тебе он, действительно, забылупомянуть.

Джонатан невесело усмехнулся:

Он хотел, чтобы ты стала одной из его полуночниц.

Джессика вздохнула и отвернулась. Джонатан проследил за еевзглядом, устремленным к горизонту. С крыши этого здания открывался вид на весьгород, до самых его окраин. Там темные скопления домов были неразличимы на фонебедлендов. Плоские равнины освещала темная луна, вдали чернели силуэты гор.

— Так что же мне делать? — тихо спросила Джессика.

— Пожалуй, у тебя нет выбора. Тебе придется поступитьтак, как говорит Рекс. — Джонатан вздохнул. — Знаешь, мне иногдакажется, что все эти полуночные дела как бы нарочно подстроены.

— Подстроены?

— Ну да. Все мы наделены какими-то талантами. Рексчитает «письмена», я летаю, Мелисса — телепат, Десс — гениальный математик. Тытоже должна что-то уметь, что-то делать. Ну, и получается, что все мы друг отдруга зависим, будто мы непременно должны собраться в команду.

Джесс сжала руку Джонатана.

— Джонатан, но что в этом плохого? Он поморщился.

— Я не просил, чтобы меня брали в команду. Я даже незнаю, кто ее собрал.

— Может быть, нас судьба собрала.

— В команду судьбы я тоже не напрашивался. — Оносторожно высвободил руку. — Такое чувство, что это уловка, ловушка, чтонас нарочно собирают вместе.

Джесс покачала головой:

— Джонатан, никакая это не ловушка. Это просто-напростожизнь.

— Что такое жизнь? Жизнь — это когда Рекс говорит тебе,что ты должен делать?

— Нет. Это когда ты нуждаешься в помощи. Когда тыблизок с другими людьми, когда ты с ними рядом, когда ты без них не можешь.

— Как ты — рядом со мной?

— Именно так. Ты же не можешь не защищать меня. —Джессика поднялась и встала на узкой стальной распорке. Сделала несколькошагов, не спуская глаз с ночного города.

— Но я не… — пробормотал Джонатан и тоже встал.

Они молчали. Джонатан сделал глубокий вдох. Он пыталсяпонять. С какого момента их разговор превратился в ссору? Он чувствовал себязагнанным в угол. И не Джесс его туда загнала, и даже не темняки, которые заней гонялись, а слова, которые они сказали друг другу, не найдя иных, откоторых стало бы легче.

Непривычно было не прикасаться к Джессике, не делиться с нейневесомостью. Полуночный воздух стал казаться холодным, будто пространство,разделявшее их, наполнилось льдом. Пока они летали, все было так легко. Впоследние четыре ночи они перестали договариваться вслух о том, кудаприземляться, к какой цели лететь. Касания рук были понятнее слов.

И вот теперь они застряли здесь. Не летали, неразговаривали, не прикасались друг к другу. Джонатану казалось, что ужевернулась обычная сила притяжения, что она давит на него.

Он посмотрел под ноги на ржавый каркас, поддерживавшийфигуру Пегаса. Они с Джессикой находились на высоте в двенадцать футов от крышиздания компании «Мобил».

— Джесс? Она молчала.

Он протянул руку.

— Возьми меня за руку. Тут опасно.

— Везде опасно. Для меня.

Страх, прозвучавший в ее голосе, несколько охладилДжонатана. Полночь могла бы подарить этой девушке прекрасный мир, могла статьдля нее бескрайней площадкой для игр… Но все время что-то мешало: Рекс сосвоими «письменами», комендантский час, темняки…

— Джесс, — проговорил Джонатан. — Ты тольковозьми меня… — Он не договорил, что-то заставило его умолкнуть. Его словноозарило, и он вдруг понял, из-за чего она им недовольна, чего сейчас нехватает. — Джесс, я буду там завтра ночью. У Змеиной ямы. Ты разве этого незнала?

Джессика обернулась. Взгляд ее зеленых глаз смягчился.

— Правда будешь?

— Да, конечно. Неужели я допущу, чтобы вы там одниразвлекались?

Она не удержалась от улыбки.

— И пусть Рекс командует, — добавилДжонатан. — Скорее всего, это тот самый редкий случай, когда очень хочетсязаглянуть в учебник.

— Спасибо, Джонатан.

Джессика наконец снова взяла его за руки, а он почувствовал,как полуночная гравитация опять объединила их в единое целое.

Джонатан улыбнулся в ответ:

— Джесс, я бы ни за что не позволил тебе… Но она недала ему договорить. Она потянулась к его губам и поцеловала его.

Джонатан часто заморгал от неожиданности, а потом закрылглаза и ощутил тепло Джессики — ощутил, несмотря на то что при наступлениивремени синевы всегда становилось тепло, как летом. Он обнял ее и почувствовал,как, оказавшись в его объятиях, она немного поднялась в воздух.

А когда они отстранились друг от друга, он улыбнулся:

— О… Похоже, мы раскрыли твой талант. Она рассмеялась:

— Давно пора было, Джонатан.

— Нам с тобой поцеловаться? Да, я как раз собирался…

— Нет. Давно пора было тебе сказать, что ты тоже будешьвозле Змеиной ямы.