Стальной каркас фигуры коня заржавел, но Джонатан ни насекунду не сомневался в том, что сталь чистая. Знак стоял в самом центрегорода, куда темняки почти никогда не наведываются. А сам Джонатан прилеталсюда уже почти два года и никогда не видел никого страшнее ползучки.

Три ночи подряд Джессика чувствовала себя во времени синевыв полной безопасности. Да, она была защищена, невесома и…

Из тостера снова выпрыгнул поджаренный ломтик хлеба.

— И счастлива, — прошептала она.

— Вот-вот, счастлива, — подхватила Бет. —Сама сказала. — Она смазывала второй тостик вареньем. — Счастливанастолько, что уже можешь приготовить мне омлет?

Джесс улыбнулась:

— Почти настолько.

— Так скажи, когда сможешь. Ну, Джесс?

— Что?

— Этот мальчишка, Джонатан, с которым тебя сцапали? Онтебе нравится?

Джессика повнимательнее пригляделась к младшей сестренке.Похоже, Бет интересовалась вполне искренне.

— Да, нравится.

— А вы с ним давно знакомы?

— Мы в первый раз пошли прогуляться в ту ночь, когданас задержали.

Бет улыбнулась:

— Ну да, так ты маме сказала. Но тогда скажи намилость, почему предыдущей ночью, когда ты явилась ко мне и разыграла спектакльпод названием «Я вся из себя взрослая», ты была одета как для прогулки?

Джессика сглотнула подступивший к горлу ком.

— Разве?

— Ага. Ты была в джинсах и даже вроде бы в свитере. Тыжутко вспотела, и еще от тебя пахло травой.

Джессика пожала плечами:

— Я просто… Мне не спалось. И я решила прогуляться.

— Доброе утро. Джессика вздрогнула.

— Доброе утро, мам. Хочешь тост? А я себе еще поджарю.

— Конечно, Джесс. Спасибо.

— Ты отлично выглядишь, мам.

— Спасибо.

Мама, одетая в новый костюм, улыбнулась и провела рукой полацкану пиджака. Она взяла у Джессики тост и села за стол.

— Ого! Оказывается, тебе разрешается с намизавтракать! — воскликнула Бет. — А я думала, что «Эрспейс Оклахома»не любит, когда ее сотрудники проводят время с семьей.

— Тише, Бет. Мне нужно кое-что сказать твоей сестре.

— Ну вот. Сейчас она у нас от тостера перекочует насковородку.

— Бет.

Бет набила рот тостом и замолчала. Джессика медленноопустила рычаг тостера. Мысли у нее в голове заметались. Она повернулась,подошла к столу, села напротив матери, пытаясь понять, чем ухитрилась себявыдать. Ведь они с Джонатаном так старались все делать без малейшего риска. Онавсякий раз уходила из дома уже после того, как наступало время синевы.Джонатану требовалось всего несколько минут, чтобы добраться к ней. А в постельона укладывалась до окончания тайного часа. Может быть, мама обнаружилаиспачканную туфлю или открытое окно. Что еще? Может быть, она сняла отпечатки скрыш нескольких домов в центре города?

Бет. Джессика зыркнула на младшую сестру. Наверное, таразболтала родителям, что Джессика в пятницу ночью зашла в ее спальню одетая.Бет невинно моргала.

— Мы с папой с утра поговорили о твоем наказании.

— Он уже проснулся? — осведомилась Бет.

— Бет… — начала было мать, но недоговорила. — На самом деле он не спал и только недавно заснул. Мы вчераночью оба плохо спали — вертелись, ворочались. В общем, мы поняли, что нам стоилолучше обдумать вопрос о твоем наказании.

Джессика с опаской посмотрела на мать:

— Это означает, что вы меня накажете еще строже илинаоборот?

— Мы думаем, что ты оказалась в чужом городе, что тебе,видимо, нужно, чтобы тебя приняли, чтобы у тебя появились друзья. Ты поступиланеправильно, Джесс, но ты никому не желала дурного.

— Мам, неужели ты и вправду сдаешься?!

— Бет, иди собирайся в школу.

Бет не пошевелилась. Она сидела, раскрыв рот от изумления, исмотрела на маму. Джессика не могла поверить собственным ушам. Сдаться моготец, или, но крайней мере, мог сделать такую попытку, но мама всегдаостанавливала его и доходчиво объясняла, что наказание, допускающее какие-либооговорки, бессмысленно. Наверное, этому ее научили на инженерном факультете.

— Кроме того, мы считаем, что тебе нужно поскорееобзавестись новыми друзьями. Тебе нужна уверенность и поддержка. Нехорошодержать тебя взаперти. Это может привести к еще более серьезным неприятностям.

— Ну и как же? Я больше не под арестом?

— Ты по-прежнему наказана, но мы позволяем тебе раз внеделю вечером встречаться с кем-то из друзей. Лишь бы только мы всегда знали,где ты находишься.

Бет промычала что-то нечленораздельное. Мама доверительнонакрыла руку Джессики своей рукой:

— Мы хотим, чтобы у тебя были друзья, Джессика. Толькомы хотим, чтобы это были хорошие друзья и чтобы мы за тебя не волновались.

— Ладно, мама.

— Так, мне пора идти. Увидимся вечером. Не опоздайте вшколу.

После того как за мамой закрылась дверь, Бет взяла с еетарелки нетронутый тост и, намазывая на него масло, покачала головой:

— Вот будут у меня неприятности, вспомню я этотразговор, вспомню. Тебе удалось заставить маму поменять условия домашнегоареста. И еще как поменять. Не слабо, Джессика.

— Я тут ни при чем.

— «Не хочешь ли тост, мамочка?». «Какой у тебякостюмчик потрясный, мамочка», — передразнила сестру Бет. — Простоудивительно, как это ты ей омлет не приготовила.

Джессика озадаченно заморгала. Она еще не вполне пришла всебя после случившегося, но еще больше ее изумило то, что никакой радости онане чувствовала. До того, как мама объявила ей о послаблении условий наказания,она была счастлива, а теперь даже не знала, что и думать. У нее неприятнозасосало под ложечкой. Так здорово было каждую ночь без страха летать сДжонатаном — это было похоже на прекрасный сон. Но теперь она лишиласьвозможности отказаться от участия в том, что задумал Рекс, поскольку уже немогла сослаться на домашний арест. Веской причины не участвовать в походе кЗмеиной яме больше не осталось. Ей грозила встреча с темняками лицом к лицу.

— Не знаю, Бет. Думаю, дело было не в тосте.

— Ну конечно. Зуб даю, это папа слабину дал.

Джесс покачала головой:

— Не знаю. Мама так уверенно говорила… Похоже, она обэтом много думала. — Она обернулась и посмотрела на сестру. — Носпасибо тебе за то, что ты промолчала… насчет моей прогулки ночью в пятницу.