Рекс позволил себе сдержанно удивиться.

— Эй! — крикнул Джонатан под окном комнатыДжессики.

— От «эй» слышу!

Джессика вылезла из окна, подбежала к Джонатану, взяла егоза руки.

Что они потом говорили друг другу, Мелисса не слышала, ноощущала вкус их слов — таких простых, дневных слов. Мысли Джессики отдаваливанилью. Они с Джонатаном говорили очень тихо, и были настолько сосредоточеныдруг на друге, что сейчас темняк запросто мог бы подлететь, спикировать исхватить их обоих. Проболтавшись на лужайке целую минуту, Джессика и Джонатанвстали рядышком, бок о бок. Держась за руки, они присели и подпрыгнули.Слаженность давалась им без усилий, казалось, они представляют собой единоесущество.

А через две секунды они исчезли за верхушками деревьев.

— Сладкая парочка, — проговорила Мелисса, выходяиз-за куста.

Когда они пересекали улицу, Рекс нервно покосился на небо.

— Расслабься, они уже на полпути к центру. Двепоследние ночи Мелисса ощущала этих двоих вблизи от центра Биксби. Вероятно, ихпривлекали высокие здания, откуда открывался хороший вид во все стороны, и ктому же там Джонатан и Джессика оказывались подальше от мест обитания темняков.С Джонатаном Джессике было безопаснее, чем дома, — это вынужден былпризнать даже Рекс. Парадная дверь была заперта.

— Сразу видно — приехали из большого города, —процедила сквозь зубы Мелисса,

Она подошли к открытому окну комнаты Джессики.

— Настроение у тебя — лучше не придумаешь, —заметил Рекс.

Мелисса ухватилась за край подоконника, подтянулась изабралась в комнату. Она сразу почувствовала вкус обрывков мыслей Джессики.Затем она протянула руку Рексу, а тот инстинктивно отпрянул, забыв о том, чтоона в перчатках.

— А у меня в полночь всегда отличное настроение, —сказала Мелисса, когда он спрыгнул с подоконника. — Особенно когдапредстоит серьезная телепатическая разведка.

От Рекса резко пахнуло тревогой. Мелисса вздохнула:

— Не бойся. Я не стану чересчур расходиться.

Ты, главное, не переусердствуй, мой тебе совет. В законеполуночи хватает упоминаний о…

— О всякой ерунде, от которой меня тошнит, —прервала Рекса Мелисса. — И кстати говоря… — Она обвела комнатуДжессики презрительным взглядом. — Ой, какая же она все-таки… дневная.

Рекс нахмурился:

— Не такая уж она плохая. За что ты ее так ненавидишь?

— Вовсе я ее не ненавижу. Просто она… ничего особенногособой не представляет. Наверное, ее при рождении просто перепутали с настоящейполуночницей. Уж больно легко ей все дается.

— Я бы так не сказал.

Они вышли из комнаты и оказались в длин-ном коридоре.Мелисса открыла первую дверь слева.

— Тут пахнет… ее младшей сестрицей.

— Неужели ты действительно это чувствуешь?

— Я это вижу.

Мелисса указала на пол. А пол в комнате был завален юбками,джинсами, блузками, скомканными бумажками и учебниками. Две стены были завешаныплакатами с изображениями мальчиковых поп-групп, а на кровати под одеяломсвернулась клубочком маленькая фигурка. Девочка крепко обнимала плюшевогозверька.

Рекс рассмеялся:

— Ты никогда не перестанешь меня изумлять.

Они прикрыли дверь и пошли дальше по коридору. Справаоказалась ванная комната, а за ней — гостиная. В конце коридора обнаружиласьеще одна дверь.

— Вот тут есть на что надеяться, — сказала Мелиссаи приоткрыла дверь.

На кровати лежали родители Джессики, замершие во сне.

Мелисса устремила взгляд на их бледные, беззащитные тела.Как все, кто замирал при наступлении тайного часа, они больше походили не на настоящихлюдей, а на магазинные манекены, которые изо всех сил старались выглядеть какможно более натурально, но в итоге превратились в каких-то несуразных калек.

Рекс походил по спальне, заглянул в неразобранные коробки,стоявшие рядом с гардеробом. Как и других полуночников, впавшие в неподвижностьлюди, которых Мелисса именовала «жмуриками», его немного пугали.

А Мелисса не испытывала к ним ни малейшей неприязни. Пустьони были холодными и неподвижными — к этим людям она могла охотно ибезбоязненно прикасаться. Мелисса сняла перчатки.

Начнем, пожалуй, с мамочки, объявила она.

— Доброе утро, Бет.

— В смысле?

— На вкус, на запах, на цвет — как угодно. Солнышкосветит, птицы поют. Я тост для себя готовила, но если хочешь, ешь, я себе ещесделаю.

Бет остановилась рядом с кухонным столом.

— Что происходит, а?

— Ничего. Ты — моя сестра, и я готовлю для тебя тост.

Бет плюхнулась на стул и весьма подозрительно уставилась наДжессику.

— А не слишком ли ты радостная? Ведь ты наказана, тебяникуда не отпускают.

Джессика на миг задумалась, глядя на то, как раскаляютсядокрасна пластины тостера. Запахло поджаренным хлебом, она глубоко, снаслаждением вдохнула этот запах.

— Отличный тост, — отозвалась она. Бет фыркнула.

— Если уж ты такая добренькая, так может, ты мне иомлет приготовишь?

— Ну нет, Бет, на это моего хорошего настроения нехватит. — Поджаренный ломтик хлеба выпрыгнул из тостера. — Получи.

Джессика взяла ломтик хлеба кончиками пальцев и уложила настоявшую рядом тарелку, после чего развернулась и поставила тарелку на столперед сестрой.

Бет внимательно осмотрела тост, пожала плечами и сталанамазывать на него масло.

Джессика опустила в тостер еще пару ломтиков хлеба, тихонькомурлыча песенку.

У нее до сих пор сохранилось ощущение легкости, словнополночная сила притяжения странным образом не до конца растаяла с окончаниемвремени синевы. Она делала шаг — и ей казалось, что она вот-вот подпрыгнет,пересечет комнату, вылетит из окна, поднимется в небо. Всю ночь ей снилось, чтоона летает. (Кроме, конечно, того часа, когда она летала на самом деле.)

Они с Джонатаном посидели верхом на покосившемся рекламномзнаке моторного масла «Мобил», установленном на самом высоком офисном здании вБиксби. Знак представлял собой фигуру Пегаса — крылатого коня. Потухшиенеоновые трубки, очерчивающие Пегаса, мерцали в свете темной луны,распростертые крылья блестели, словно у ангела, который явился, чтобы защититьДжессику от темняков.