моментом, нашей близостью, да? Асенька, солнышко, я же чудовище, как можно любить меня? К тому же, я себе не принадлежу, ты же видишь.

– Ничего не знаю насчет чудовища, но идиот ты невозможный, Влад. Ну что мне еще тебе сказать, чтобы ты поверил в мои чувства? Спеть серенаду, станцевать польку-бабочку? – Настя почти кричала уже. – А! Знаю! Мне нужно принести тебе зеркало и заставить в него повторять: я самый обаятельный и привлекательный! Серьезно, Влад, я такого мужчину никогда в своей жизни не встречала и никогда уже не встречу. Ты… прекрасен. Прими это.

Замолчала, глядя в глаза ему как-то по-взрослому, насмешливо и горько. Вот как. Словно не девочка перед ним сидела, а вполне взрослая и много видевшая в жизни женщина. Неужели это он ее сотворил – нынешней ночью? Или она всегда такой была, просто пряталась за косичками и длинными цветастыми платьями?

– Прекрасен? А если я приползу на коленях, изувеченный, грязный, больной и ничтожный – совсем не “прекрасный”, а может быть, даже – опасный, отверженный всеми? Что скажет мне Асенька? Нужен ли ей такой муж? Назад ведь дороги не будет, подумай.

– Асенька перевяжет твои раны и прочтет лекцию по технике безопасности. А на остальных мне наплевать. Их проблемы. Как тебе такой расклад, медведище?

Прозвучало насмешливо, они словно бы вдруг поменялись местами. Он ощущал себя мальчишкой, не выучившим главный урок – рядом со взрослой и мудрой женщиной. Настоящей, имеющей смелость открыться ему, ничего не боящейся. А он? Он что чувствовал? Может, из них двоих именно он тут боялся, что назад пути больше не будет? Вероятно, это ему было страшно толкнуть ее на решительный шаг? Как давно он забыл, что такое – доверие?

Взгляд девушки говорил красноречиво – она все понимает, видит его метания и сомнения. Беринг давно перестал верить в любовь. С самой юности. С первого же предательства. А теперь это чудо с огненными волосами заставляло его жить, дышать и… да, любить. Маленькие, но упрямые ростки чувства пробивались сквозь толстую корку наста.

Сложно и больно, словно лед в сердце оттаивал, и чувствительность возвращалась. Оказалось – оно у него еще существовало. Получалось, не умер тот юный и романтичный Влад. Просто уснул. А девочка эта его разбудила. Разного: угрюмого и веселого, упрямого и заботливого, страстного и очень нежного. Настоящего Беринга.

Обхватил вдруг ладонями ее лицо, мягко и нежно погладил большими пальцами скулы, явно любуясь.

– Скажи мне еще раз, что любишь. Я боюсь, мне послышалось.

– А ты не хочешь сначала ничего мне сказать? – Настя вдруг прищурилась лукаво, снова прикусывая нижнюю губу. Соблазнительно.

– Еще два дня назад мне казалось, слова эти больше не существуют. Так, фантазии, сказки, пустое. А сейчас… Почему мне так трудно их произнести? Словно к горлу присохли. Наверное просто боюсь сам себя обмануть. И тебя. Это даже страшнее.

– Ясно. Что же, Влад, я подожду. Я очень терпеливая, поверь. Не надо, только не ври мне, прошу. Я все равно тебя люблю, зверь ты мой недоверчивый. Таким вот и люблю.

Он усмехнулся, так нежно, легко касаясь ее губ своими.

– Невероятная ты моя. Солнышко, неужели ты существуешь?

Поцелуй ей сказал много больше, чем просто слова. Пусть собирается с духом и мыслями. В конце концов, ей не нужен медведь дрессированный. Ей нужен свой личный хищник. Такой же, как она. Муж, соратник и пара.

– Я просто иду в туалет!

Голос Ваньки заставил их оторваться друг от друга. Настя судорожно свела колени, натягивая на них футболку.

Ванька шел мимо, ехидно хихикая.

– А вы ничего так целуетесь! Мило, я оценил.

Беринг уткнулся лбом ей прямо в плечо, содрогаясь всем телом от приступа смеха.

– Слыхала? Братец твой растет настоящим мужчиной, ценит прекрасное.

– Ты мне лучше скажи, что теперь будем делать? Один наследник у тебя уже есть, я так понимаю, верно? Я от тебя не отстану теперь, не надейся. Приволоку на тот камень и… дальше по обстоятельствам. А девчонки? Ты же не мог ничего не планировать, Беринг? Выкладывай. Я, кстати, все изучила тут, в вашей этой Берингии… то есть – Урсулии. Пока вы по лесу шлялись. Забрала ноут у Василисы и много узнала всего. Наверное – лишнего, но это мне уже не развидеть. И ты знаешь… спасибо.

Он удивился. Руки после вторжения Ваньки Влад опустил, но отчего-то сейчас Настя вновь обнаружила их на коленях своих. И кто из них тут сущий ребенок?

– За что, солнышко? Я приготовился к выговору. Ведь скрывал, умалчивал и не делился.

– За время спокойствия. Оно у нас было, и я… в общем – спасибо. Но наверное, хватит? Влад, пора и мне поработать. Знаешь, хозяйка это ведь не только сильно любящая тебя женщина. Это та, что готова прикрыть твою волосатую задницу, друг мой сердешный. Да-да.

Беринг в ответ вдруг очень напрягся, на лицо легла тень.

– Знаешь, этот разговор не на десять минут перед завтраком. Но в одном ты права – наш отдых заканчивается. Пора собираться, как бы мне не хотелось остаться тут до весны, но… планы приходится менять по обстоятельствам.

Глаза у Настеньки загорелись, как будто фонарики. Она вдруг поняла, как устала сидеть в этом сказочном доме с детьми и хозяйством.

– Прямо сейчас?!

Руки Беринга двинулись выше куда-то. Он подчеркнуто – тяжко вздохнул, усмехаясь одними глазами.

– Прямо сейчас ты пойдешь и оденешься. Для разнообразия можешь умыться и причесаться, привыкай к вынужденной публичности, Ась. И еще. Я должен сказать тебе прямо сейчас. Ничего мне не отвечай: просто послушай и очень серьезно обдумай.

“Очень серьезно обдумывать”, ощущая горячие руки мужские на бедрах, было категорически невозможно. Но Настя кивнула. А что было делать? Откажешься – он замолчит опять. И выковыривай из него.

– Я хочу, чтобы ты знала и помнила ежеминутно: есть все основания предполагать, что рядом со мной в роли хозяйки, способной морфировать, тебе находиться может быть категорически небезопасно.

– Влад. Попроще, пожалуйста. Я не то чтобы очень глупа, но когда ты волнуешься, разговаривать начинаешь, как будто шифруешься.

Он тихо хмыкнул, но рук не убрал.

– Тебя могут убить. Как медведицу, мою пару. Человечка не вызывает пока опасения. Подумаешь, хозяин нашел себе в другом мире игрушку. Так понятнее?

– Это и есть та причина, скажи мне? Поэтому ты молчал?

Молча прижал свой высокий упрямый лоб к ее лбу. Заглянул прямо в душу.

– Ты мне веришь?

Потянулась, поцеловала зачем-то самый кончик носа. Руки метнулись на спину, минуя футболку, прижались, так