– А Тарантуль тут с какого боку? – удивленно воззрился Рогинский.

– Ну как же… Вы же... – тихо хмыкнула Вера. – У вас давний роман. Я знаю.

– С ума сошла? – опешил он. – Да я к твоей Тарантуль пальцем не прикоснулся.

– Не ври! – попыталась вскрикнуть жена. – Мишка ее бросил, так она около тебя трется. Я терпела до последнего! Но как увидела, что вы переглядываетесь, не удержалась.

– Нинка хороша, – довольно брякнул Рогинский и даже причмокнул от удовольствия. – Но волевые стильные бабы не в моем вкусе. У меня теперь, знаешь, – решил позлить жену АнтАнт, – девчонки все молоденькие, ласкучие. А лошади со стальными яйцами уже в прошлом. Ты поняла?

– В прошлом? – резко села на кровати Вера. – Значит, точно что-то было!

– С Тарантуль ничего, – пояснил Рогинский. – А в прошлом – ты сама. Никогда к тебе не вернусь, поняла?

Она подслеповато уставилась на него стекленеющими глазами и снова прошептала:

– Вернись, Антошечка...

– Не хочу, – поморщился АнтАнт и резко поинтересовался: – Ты мне лучше скажи, кто наплел про меня и Нинку?

– Известный факт, – пробурчала Вера. – Это все знают. – И устало прикрыла глаза, словно не хотела видеть блудного мужа.

– Вера, – Антон тихо окликнул ее и, убедившись, что жена спит, поспешил в библиотеку. Хотя эту комнату, сплошь заставленную книжными шкафами, так называла только жена. Только вот книги, подобранные по цвету, достать с полки не получилось бы. Все печатные издания, пронизанные тонкими стальными тросами насквозь, надежно крепились в деревянных стенках, создавая единую нерушимую конструкцию. Сам Рогинский читал мало и никак не возражал против затеи жены, а вот Нина Тарантуль, случайно узнав, в шутку назвала их с Веркой вандалами.

АнтАнт отмахнулся от глупых мыслей и залез под письменный стол, скрывающий огромный допотопный сейф, купленный еще в девяностые. Набрал старый пароль, который придумал сам в момент покупки, и вуаля! Толстая дверь плавно открылась, обнажая полки с деньгами и небольшой пластиковый ящик с документами. Антон не стал миндальничать. Выгреб все на пол. И даже залез в верхнее небольшое отделение, обычно закрывающееся на миниатюрный ключик, а сейчас открытое нараспашку. Рогинский залез туда, лениво перебрал пальцами массивные кольца и серьги.

«Жуть», – поморщился про себя, а потом выхватил из общей кучи тонкое колечко с потускневшим от времени изумрудиком. Кольцо матери!

Не то чтобы Антон тосковал без него, не то чтобы умолял Верку вернуть. Нет! Но забрать мимоходом – святое дело. Он сбегал на кухню за объемным черным кульком и, погрузив туда содержимое сейфа, устало глянул по сторонам.

«Нет ли камер?» – осведомился он сам у себя и, отмахнувшись от нелепой мысли, подхватил пакет. Взгляд снова упал на книги, пришпиленные к полкам, и опять в голове пронеслось хриплое Тарантульевское «Вандалы!». Рогинский ощутил, как упустил что-то важное. Вера! Что там она молола, засыпая?

АнтАнт, кинув кулек в коридоре, шагнул обратно в спальню.

– Вера, – позвал он громко. – Так кто тебе про меня и Нинку наплел?

Но жена спала. Так показалось сначала. Слишком спокойное лицо и неестественно вывернутая стопа давали понять, что случилась беда. Рогинский на ватных ногах подошел почти вплотную к кровати и затормошил Веру, в одночасье превратившуюся в куклу.

– Вера… Вера… – проблеял испуганно.

Затем, взяв себя в руки, осторожно положил пальцы на шею жены. Попытался нащупать пульс. Бесполезно. Он постоял с минуту, решая, что делать. Уйти? Так соседи видели, когда он привез Верку. Восстановить время смерти не составит труда. Усилием воли АнтАнт запихнул в сейф содержимое пакета, а потом, набрав телефон скорой, сбивчиво закричал:

– Приезжайте скорее! Спасите мою жену!

«Какой там «спасите», – мысленно содрогнулся Рогинский, тяжело опускаясь в кресло. – Умерла она, умерла!»

– Какой умерла? – вскинулся врач скорой помощи. – Жива твоя супруга. Только в кому впала. Откачаем! А ты, мужик, думай, что она принимала перед этим. Постарайся все лекарства вспомнить.

Рогинский моргнул, пытаясь сквозь застившие глаза слезы разглядеть огромного лысого мужика, похожего скорее на санитара морга, чем на доктора.

– Снотворное пила, – растерянно проблеял АнтАнт.

– Когда? – словно на допросе, рявкнул врач.

– Да минут сорок назад, – пожал плечами Рогинский.

– За это время вряд ли подействовало б... Хотя...

Пока Вере через зонд промывали желудок, АнтАнт смекнул, что если пузырек Веркин и она сама попросила дать ей лекарство, то с него и взятки гладки. В самом крайнем случае впаяют непредумышленное.

– Сейчас... Сейчас принесу, – суетливо заверил он выходящего из комнаты доктора и пулей выскочил на кухню. А там, отбросив спешку, аккуратно выудил из кармана брюк маленький пузатый флакончик с китайскими иероглифами. Потом сделал вид, что ищет что-то на столе, и с возгласом «Да вот же оно!» бросился обратно. Подобострастно показал врачу.

– Что за ерунда? – удивился тот, забирая заморское снадобье. – Откуда вы только берете всякую гадость! В интернете, наверное, купили? А теперь вот и пожинаете плоды собственного безумия!

– Я тут не живу, – быстро заверил Рогинский. – Жене плохо стало, я и приехал. В первый раз это лекарство сегодня увидел, – на голубом глазу соврал АнтАнт.

– В полиции разберутся, – мотнул лысой башкой врач и скомандовал: – Поехали! Можем потерять!

В больницу гнали с сиреной, и, пока в реанимации откачивали Веру, приехали полицейские. Антон решил никуда не высовываться, никому не звонить и вообще не делать лишних движений. Он скромненько уселся на лавку около входа в реанимацию и, упершись взглядом в белесый пол, принялся медитировать, найдя под батареей маленькую выбоину и сосредоточившись на ней. Он поднимал глаза только тогда, когда открывалась глухая белая дверь, отделяющая мир живых от ресепшена небесной канцелярии. Пробегала ли сестричка или санитарка тащила мусор, АнтАнт смотрел на них умоляюще, словно просил помочь или хотя бы обнадежить.

– Передоз, – на ходу бросила вертлявая медсестра. – Говорят, что ее отравили. – Она вытаращила глаза на Рогинского, будто увидела дьявола из преисподней, и, ойкнув, убежала в темноту коридора.

Антон не знал, куда деваться от накатившей паники.

«Я же только хотел, чтобы она поспала чуток, – перед самим собой оправдывался он. – Почему же так, Вера?»

Он заметил в конце коридора складную широкоплечую фигуру полицейского и пригорюнился совсем.

«Сейчас наденут наручники, и поминай как звали!» – в сердцах подумал он, но насупленный майор уселся рядом, показал красную книжечку, где Рогинский так и не смог разобрать фамилию, имя, отчество, а увидел только звание.