– Ваша жена склонна к самоубийству? Ранее попытки были?

– Нет, никогда, – вырвалось у Рогинского.

– Она выпила несколько таблеток фенозепама. Доза почти критическая.

– Но где? Когда? – изумился АнтАнт, боясь, что в его снадобье содержатся не только травки-муравки, но и сильнейший психотропный препарат. Хотя от одной таблетки-то!

– Она, пока вас дожидалась в травмопункте, глотала какие-то таблетки. Медсестры видели, но не придали значения. И в урне нашли пустой пузырек.

-Да? – не веря своим ушам, уточнил Рогинский. – А как же снотворное, что она дома пила?

– Китайские таблетки? – фыркнул майор. – Это же просто спрессованный мусор! Ошметки травы, бумаги. Наши эксперты долго смеялись над этим препаратом... Самое ценное там – желатин!

– Дурят нас, везде дурят, – тяжело вздохнул Рогинский, радуясь, что уцелел в этой истории, и одновременно представляя, как открутит башку медицинскому светилу в частной клинике, всучившему ему по заоблачной цене мягкое, моментально действующее снотворное. Наверное, перистальтику улучшает…

Когда из реанимации вышел врач, АнтАнт клял себя последними словами за лоховство, а поганую Верку за устроенную трагедию.

Молодой и бледный врач подошел к нему, устало сел рядом и тихо пробормотал:

– Откачали.

– Спасибо, спасибо, доктор, – принялся увещевать Рогинский, между делом засовывая в карман белого халата заранее приготовленные мятые красные купюры.

– Случай помог, – невесело усмехнулся врач. – Вы ей как снотворное дали таблетку с сорбирующим эффектом. Она и снизила степень отравления. Если бы не это, мы бы не успели.

Рогинский потер затылок, понимая, что еще задолжал модному эскулапу, и, заглядывая в глаза доктора, попросил жалостливо:

– Мне бы Верочку увидеть, доктор! Хоть на минутку, а?

– Не положено, – пробормотал врач, но заметив, как в его карман переместилась еще одна пятитысячная купюра, сменил гнев на милость. – Только на минуту. Больная в сознании.

АнтАнт на негнущихся ногах прошел в палату интенсивной терапии. Около белой стены моргали разноцветными глазками какие-то приборы. Жена, бледная и осунувшаяся, лежала на застиранных бело-серых простынях. Из руки торчала игла капельницы. Прозрачная трубка, по которой размеренно и медленно сочилось лекарство, показалась Рогинскому червяком, присосавшимся к Вере.

– Одна минута, – снова предупредил врач и оставил АнтАнта наедине с больной.

Наклонившись над женой, он понял, что сейчас разревется, как мальчишка.

– Вера, Верочка, – пробормотал чуть слышно. – Что же ты сотворила, маленькая моя?

Она чуть заметно мотнула головой и, не разлепляя глаз, что-то тихо пробурчала.

– Что? – напрягся он, не расслышав.

– Верни Асеньку, Антоша... – пробормотала она чуть погромче.

– Обязательно, Вера. Можешь не сомневаться! – заверил Рогинский, чувствуя, как ком подкатывает к горлу.

– Спасибо, – кивнула она и, вцепившись пальцами в его руку, попросила:

– Не бросай меня. Я тебе и Нинку прощу.

– Не спал я с ней, Вера, – рыкнул Рогинский. – Кто тебе внушил этот бред?

Жена молчала.

– Ну! – не выдержал Антон. – Я не двинусь с места, пока не узнаю, – пригрозил он, уставившись на жену. – Аська тем временем за границу смотает.

Вера молчала, закрыв глаза, и Рогинскому показалось, что она не собирается откровенничать даже в такую минуту.

– Люся, – неожиданно выдохнула Вера и добавила почти шепотом: – Сестра врать не станет.

АнтАнт сжал челюсти, чтобы не заорать. Но кричать в реанимации не полагалось, тем паче на больную, только вернувшуюся с того света.

– Отдыхай, Верочка, – пробормотал он ласково. – Я еще вернусь... Вместе с Аськой.

Антон выскочил на улицу, еле сдерживая себя. И даже растерялся, не понимая, что делать.

«Ехать к Нине? Обязательно! Но чуть позже. К Люське и отвинтить поганой родственнице башку?»

Он запрыгнул в свой джип, припаркованный прямо около ворот больницы, и уже собрался мчаться через весь город, как задумался, вспоминая, когда у них с Верой испортились отношения.

«До Парижа жили замечательно, – мысленно вздохнул Рогинский. – А потом я сразу улетел в Милан, а вот когда вернулся, Вера уже закусила удила. Придиралась по мелочам, желчно шутила».

А он не придал значения, свалив все на ее склочный характер.

– Наверняка жена хвасталась покупками, а может, еще по дурости рассказала сестре о том, как они здорово провели время, – вслух пробурчал АнтАнт, вспоминая, как они беспечно бродили с Верой по Елисейским полям, как, прижавшись друг к другу, катались на маленьком кораблике по Сене, а потом поздно вечером болтали о пустяках на балконе. А вдалеке виднелась Эйфелева башня, сверкающая огнями, словно елка. – Нашла с кем радостью поделиться! – хмыкнул Рогинский. Он терпеть не мог свояченицу – злую и нелюдимую старую деву. – Вот тебе, Верунчик, и радость, – сжав кулаки, хмыкнул АнтАнт. – Отдохнула в Парижике, получи! Ну берегись, сука, – пригрозил Рогинский Люське. – Я тебя на чистую воду выведу. Интересно, что еще ты моей жене наплела?

И взяв себя в руки, позвонил к родственнице.

– Совсем с ума сошел? – рявкнула Людмила.

– Собирайся, коза, – велел Рогинский. – Приеду за тобою к девяти. Вера в реанимации....

– Это ты ее довел, гаденыш! – взвилась Люська.

– Полиция разберется, кто кого довел, – спокойно заметил АнтАнт. – Твое дело вовремя засунуть свою жопу в мою машину. Усекла?

– Да! – выкрикнула свояченица и отключилась.

Антон, мельком глянув на часы, расположенные на приборной доске, поехал к Нине Тарантуль. Как ни крути, а без нее не обойтись.

Он ткнул в сотовый, дозваниваясь до своей мнимой любовницы. Но телефон оказался выключен. Набрал Цесаркина, почему-то решив, что парочка не расставалась. Тот же механический голос сообщил об абоненте вне сети.

Тогда, усмехнувшись, он щелкнул по знакомому контакту. Веркина секретарша Леночка – его бывшая любовница, сразу проворковала в трубку:

– Да, Антошенька?

– Где живет Тарантуль? – грубо поинтересовался он вместо приветствия.

– А то ты не знаешь? – игриво хохотнула Лена, будто не заметив хамовитого тона.

Рогинский взревел от негодования, прекрасно понимая, что многие в курсе его вымышленного романа.

– Московская, тридцать пять, – пробормотала Леночка. – Квартира двадцать один.

– Ага, – пробурчал АнтАнт и отключился.

Он припарковался около ворот. Пришлось долго сидеть в машине, поджидая, когда кто-нибудь выйдет и откроет злосчастную калитку. Потом также ждал около подъезда. И взбежав на третий этаж, что есть силы затарабанил в дверь от нетерпения.