– Привет, милый!

– Знаешь, что я хочу сказать? Приезжай. Домой!

Дженни сбита с толку такой внезапной вспышкой ярости. Идет на кухню, оставив приоткрытой дверь комнаты, чтобы в случае чего услышать Тайру.

– Что происходит?

– Тебя здесь нет – вот что происходит. Приезжай домой.

– Нет. Мы это уже обсуждали. Я останусь здесь, пока она жива! – шипит она в трубку.

– Ты понимаешь, через что я прохожу? Если так пойдет дальше, я потеряю работу.

– Что происходит?

– Кошмар!

– Мальчики ссорятся?

– Они постоянно дерутся. Я не могу работать, заботиться о них и присматривать за домом одновременно. Это невозможно. Я не знаю, как тебе это вообще удавалось!

– Пожалуйста, успокойся, ничего страшного. Тебе просто нужна помощь.

– Сколько ей осталось?

Дженни чувствует, как внутри что-то оборвалось от этих слов:

– Сколько осталось? Подожди, дай спрошу у смерти, она как раз стоит здесь, чувствую, как дышит в спину. Как я, черт побери, могу это знать? Но спасибо, что наконец поинтересовался, как у нее дела. Не очень – вот ответ. Ей осталось немного. И я тут тоже не веселюсь, на случай, если тебе интересно. Я люблю ее. Она моя единственная бабушка. Нет, даже больше, она мне как мама! Она спасла мою жизнь, и я не позволю ей умереть в одиночестве. Как ты вообще можешь задавать такие вопросы?..

Вилли некоторое время молчит, пораженный ее внезапной тирадой.

– Извини, родная. Извини. Я не то имел в виду. Но я тут совсем отчаялся. Я серьезно – как ты справляешься в течение дня? Это ужасно.

– Я справляюсь, потому что люблю вас. Мне не проще и не сложнее.

Она слышит, как он улыбается. Ждет, когда он что-нибудь скажет.

– Как звали ту девушку, которая недавно помогала нам?

– Та, что живет на Паркуэй-драйв? Софи.

– Как думаешь, она сможет приготовить ребятам обед и посидеть с ними после школы?

– Возможно. Позвони ей и спроси. Я могу отправить тебе ее номер.

– Спасибо. Я говорил, что поражен тем, как тебе это все удается?

– Нет. Вообще-то ты впервые это сказал.

– Извини. Я эгоист.

– Невероятно.

– Но я же все равно тебе нравлюсь?

Она задумывается на секунду, придерживая ответ:

– Да. Иногда. В тебе есть хорошие стороны.

– Я скучаю по тебе.

– А я по тебе не скучаю. По такому тебе. Ты должен понять, как мне важно находиться здесь. И что это непросто.

– Извини. Мне стыдно.

– Хорошо.

– Извини, извини, извини.

– Я подумаю об этом. Как там дела с Алланом?

– Что? С кем?

– С Алланом Смитом. Ты собирался связаться со Стэном. Не говори мне, что забыл! Мы должны его найти!

– Черт! Проклятие! Я так закрутился, милая, что совсем забыл.

– Как ты мог забыть? Это же так важно для меня и Дорис.

– Прости! Я ужасный человек. Позвоню ему прямо сейчас. Прямо сейчас! Люблю тебя, до связи!

А. Андерссон, Элиза

Маленькое красное платье с пышной юбкой. Светлые локоны, завивающиеся на висках. Поднятые в воздух руки. Ты всегда танцевала, Дженни. Кружилась вокруг моих ног. Я попыталась тебя поймать, а ты засмеялась. Затем я схватила тебя за руку, притянула к себе, и мы вместе засмеялись. Я прижимала к себе тебя, маленькую и теплую. Ты хватала меня за уши, крутила мочки между указательным и большим пальцами. Мне было больно, но я не просила тебя остановиться. Боялась оттолкнуть, когда ты так приблизилась ко мне.

Эти моменты были самыми лучшими в моей жизни. Я так и не испытала радости материнства. Возможно, это и к лучшему. Но у меня была ты. Я смогла стать частью твоей жизни. И подарить тебе бескорыстную любовь. Я была рядом, когда твоя мама не могла быть с тобой. И я так рада этому. Что смогла тебе помочь. Для меня это было подарком, и даже сейчас мне очень стыдно, что я с облегчением вздыхала, когда она исчезала. Когда я упаковывала твой обед, отводила тебя в школу, целовала на прощание. Когда помогала тебе с домашним заданием. Когда водила тебя в зоопарк, пела про всех животных и покупала тебе мороженое.

После зоопарка ты отказывалась от мяса. Просто сидела на стуле и сжимала губы, когда я пыталась дать тебе ветчину или цыпленка.

– Цыпленок живет и радуется, – решительно говорила ты. – Я хочу, чтобы он жил дальше. Животных нельзя убивать, чтобы есть!

Поэтому мы несколько недель питались рисом и картошкой, пока ты, как и все дети, не забывала о страданиях животных и не начинала снова их есть. У тебя всегда было доброе сердце, дорогая Дженни. Ты со всеми дружила. Даже со своей мамой, которая снова и снова тебя подводила. Ее так часто не было. Элиза никогда не понимала, как нужна тебе.

Ее жизнь не была простой, как и жизнь всякого, кто оказывался рядом с ней. Как и твоя.

Она отправляла тебе из лечебницы подарки. Шикарные игрушки, которые нам приходилось забирать на почте. Детская палатка, кукольный дом, огромные плюшевые мишки с тебя ростом. Помнишь? Ты с нетерпением ждала подарков. Больше, чем встречи с ней. Мы часами играли в эти игрушки. Тогда были только ты и я. Ты, я и наши игры. И нам было хорошо.

На самом дне жестяных коробок Дженни находит несколько писем. На тонких конвертах указан адрес Дорис и приклеены американские марки. Она смотрит на даты и почерк отправителя. И тут же отбрасывает письма. Смотрит, как они, кружась, опускаются на пол.

Она идет в душ и встает под горячую воду, но дрожь не отпускает ее. Она садится в уголок душевой кабины, зажав лейку между ног. Смотрит на свое отражение в отполированном металле. Глаза такие уставшие, в гусиных лапках вокруг. Ей надо поспать, лечь рядышком с Тайрой. Но она выходит из душа, укутавшись в розовый халат Дорис, и возвращается к письмам. Найдет ли она то, в котором мать хочет отказаться от нее?

Наконец она набирается смелости. Вытаскивает письма из конвертов.

Привет, Дорис, мне нужны деньги. Можешь отправить еще?

Одно за другим. В этих письмах нет ни одного вопроса о самочувствии или делах Дорис.

Отправленные тобой книги пришли. Спасибо. Школьные учебники – это хорошо, но мне нужны деньги. Деньги на еду и новую одежду для малышки. Спасибо за понимание.

Дженни сортирует конверты по датам на конвертах. Раскладывает их по порядку.