Его взгляд становился безумным при мысли, что он снова увидит своих друзей с Монмартра.

Но у нас никогда не было столько денег. Не говоря уже о смелости просто сорваться с места и уехать, которой мы обладали в юности. Париж остался мечтой. Как и утраченная любовь, все, что становится возможным только в мечтах, в итоге там и остается. Отчасти я рада, что ему так и не удалось вернуться в Париж. Вероятно, он не смог бы справиться с разочарованием, поняв, что его вдохновение никак не связано с одним определенным местом, как он считал. Оно всегда было внутри него, и он каждый раз возрождал его в муках. Снова и снова.

Этот город навис над нами, как тень прошлой жизни, когда все было намного лучше. По правде говоря, до сих пор висит. В мебели, во французских книгах, в картинах на стенах коридора. Париж – это город, который пленил наши души.

Когда Йёста был в хорошем настроении, я часто разговаривала с ним на французском. Он понимал не все, поэтому я пыталась научить его. И ему это нравилось.

– Однажды мы поедем, Дорис. Ты и я, – повторял он, даже после того, как понял, что этого никогда не будет.

Я всегда кивала. Кивала и улыбалась:

– Да, однажды, Йёста. Однажды.

Дженни кормит малышку из стеклянной баночки с яркой этикеткой: тушеное мясо и картофель. Органика. Соус размазывается вокруг рта Тайры, Дженни собирает его ложкой в процессе еды и отправляет ребенку в рот. Малышка шумно чавкает. Показывает на ложку и хватает рукой воздух. Дженни качает головой и начинает игру.

– Я сама покормлю тебя, нам нужно торопиться, дорогая. Сейчас в ротик залетит самолетик… Быстрей, быстрей, – произносит она детским голоском и делает характерные движения ложкой, приближая ее ко рту девочки.

Тайра открывает рот для самолета, но тут же закрывает и пытается схватить ложку, громко протестуя. Люди за соседним столом сердито смотрят на них, когда хныканье переходит в пронзительный крик. Дженни сдается и отдает Тайре ложку. Девочка тут же замолкает и начинает лупить ложкой по столу, отчего соус разбрызгивается в разные стороны. Люди вокруг снова сердито оборачиваются. «По крайней мере, она не плачет», – думает Дженни, протирая стол салфеткой, ликвидируя беспорядок.

– Мамочка вернется через минуту.

Она поднимается и бежит к стойке, где покупает сэндвич. Постоянно оглядывается на девочку, сидящую в высоком стульчике.

Перед тем как вернуться за стол, она дважды откусывает от сухого хлеба. Останавливается и наслаждением смакует шведскую ветчину. В голове всплывают воспоминания: такие сэндвичи готовила ей в школу Дорис и укладывала в аккуратный ланчбокс. А еще крекеры или печенье либо пару яблок.

Дженни хорошо помнит их первую встречу. Она испуганно прижималась к спинке красного дивана, крепко укутавшись в одеяло, и смотрела на мерцающий экран телевизора. Ей было четыре. Нежданная гостья без стука вошла в дом, полный хаоса. В дом, где на кухонном коврике неспокойным сном спала мама Дженни. Ее юбка едва прикрывала бедра, а колготки были порваны прямо под коленями. Маленькая Дженни видела, как она упала. Струйка засохшей крови на полу говорила о том, что мама обо что-то порезалась.

От нахлынувших воспоминаний Дженни передергивает. Страх. Неизвестная пожилая женщина появилась в комнате в ту ночь и заговорила с Дженни на английском с акцентом. Тогда она решила, что Дорис из социальной службы и пришла ее забрать, чем ей часто грозила мама. Она натянула одеяло выше, так что видны были только глаза. От ее частого дыхания одеяло становилось влажным. А потом Дорис заметила Элизу. Она перевернула ее на бок и вызвала «скорую». Гладила Дженни по голове, пока они ждали приезда помощи. Когда два мускулистых медика вынесли Элизу в холодную ночь, Дорис села рядом с Дженни на диван. Дженни чувствовала, как быстро бьется ее сердце. Дорис заплакала и из-за этого перестала казаться такой пугающей. Дженни смотрела перед собой и дрожала так, что зуб на зуб не попадал. Дорис осторожно обхватила своей теплой рукой ее подбородок, а второй погладила по спине. «Вот так, вот так, тс…» – говорила она, и эти слова стали мелодией, наполнившей тихую комнату. Они просидели так почти всю ночь. Дорис ни о чем не спрашивала и никуда не пыталась ее забрать.

Не тот раз. Дженни уснула у нее на коленях, прижимаясь щекой к теплой руке.

Громкий стук вырывает Дженни из ее мыслей. Тайра скинула банку на пол и размазала содержимое по лицу и одежде. Дженни снимает с нее футболку и вытирает лицо чистой стороной, затем достает из сумки чистую. Тайра уже умудрилась распределить остатки детского питания со своих ладошек по животу и довольно любуется результатом.

– Ох, Тайра. Нам нужно торопиться, не время для игр.

Она вытирает животик, шею, лицо и руки малышки влажной салфеткой, затем усаживает ее в коляску. Сбоку кладет чистую футболку. Не убрав со стола, Дженни быстро толкает коляску к выходу. Ей нужно вернуться к Дорис, нужно успеть узнать больше. Нужно услышать все до того, как она умрет. Она почти бежит по коридору, чуть ли не пробегает мимо палаты.

– Откуда ты тогда узнала, что нужно прийти?

Дорис удивленно открывает глаза, пробуждаясь от дремоты. Протирает глаза. Тайра чихает и громко стонет. Дженни пытается натянуть на нее чистую футболку, не сводя глаз с Дорис.

– Кто тебе позвонил? Ты спасла маме жизнь в тот вечер, когда я впервые увидела тебя. Откуда ты знала?

– Это была… – Ее голос садится, она не может произнести ни слова.

Дженни берет с тумбочки стакан с водой и помогает ей отпить.

– Она позвонила, – продолжает Дорис.

– Мама?

– Да, я не видела ее несколько лет, ни разу с тех пор, как ты родилась. Она иногда писала, и я временами звонила ей. Тогда было дорого звонить, и она не всегда брала трубку.

– Что она сказала тебе? Что заставило тебя приехать в Америку?

– Дорогая…

– Ты можешь рассказать мне все. Ее больше нет, а я хочу знать правду.

– Она сказала, что собирается тебя отдать.

– Отдать? Кому?

– Кому угодно. Сказала, что поедет в Нью-Джерси и оставит тебя на улице в богатом районе. Что так будет лучше для тебя.

– Возможно, тогда этой был лучший выход. Меня воспитывала ее зависимость, а не она сама. Оказаться на улице было не так страшно, как жить с ней.

– Я тем же вечером села в самолет и вылетела из Швеции в США.

– А если бы она тогда умерла?.. У меня была бы другая жизнь.

– Я думаю, она и пыталась это сделать. Элиза больше не хотела так жить.

– Но ты спасла ее.

– Все мы рано или поздно умрем.