— Сколько они держали тебя?

— Три месяца, — в его голосе совершенно не слышалось злости. Он звучал как человек принявший все тягости случившиеся с ним.

— Мне жаль, — воображение тут же нарисовало все кошмары плена. Но я понимал, что реальность во много раз страшнее всего придуманного.

— Такова воля Аллаха, брат, — усмехнулся он, встречаясь со мной взглядом. — Он привёл меня сюда и он решил наказать за нечестивость.

— Что ты такого натворил? — его речи казались опасно откровенными. Ещё немного и я решу, что могу ему довериться. Но чьей-то невидимой рукой, мой рот был запечатан от импульса исповедаться перед этим незнакомцем.

— Чем мы все здесь занимаемся, брат? Убийства и насилие женщин не угодны Аллаху.

— О чем ты? О каких женщинах ты говоришь?

Его мысли казались созвучно моим, но фраза про насилие вызвала волну отторжения. Я не был свидетелем таких преступлений, но от одной мысли о подобном на лбу выступил холодный пот.

Он задумчиво всматривался мне в глаза, после чего на его лице появилось озарение.

— Ты совсем недавно здесь, верно?

— Да, около двух недель.

— Я сожалею что тебе придется пройти через все это, брат.

— Почему ты так говоришь? — сочувствие в его глазах, казалось достоверным, но я все еще не мог понять насколько он искренен. — Мы здесь действуем по воли Аллаха, противоборствуя неверным, искореняя разврат и зло, идущие с Запада.

— И что, много ты спасенных увидел? Или идти против зла и насилия, используя их же методы и превращаясь в еще большее зло, называется теперь добром?

— Но и благостными речами не остановить развращение мира, — произнеся эту фразу вслух, сознание кричало остановиться и не говорить больше того во что не верю сам. Но мне требовалось понять кем является человек рядом: союзником или врагом.

- Так думал и я.

— А теперь?

— А теперь я сам себе противен.

— Тогда почему ты все еще здесь? — ответы собеседника все больше располагали к себе, что невольно заставляло быть еще более осторожным. Одно неверное слово и я ничем не смогу помочь Мае.

— Теперь у меня нет выбора.

— Если все обстоит так, то для чего рассказываешь мне все это? Какой тогда смысл? Я не смогу безучастно оставаться на базе во время вылазок, как и не смогу остановить остальных.

— Устал молчать. Нелегко держать в себе такой груз.

— А они знают о твоих мыслях? — кивнул в сторону группы парней, толпившихся у входа в штаб.

— Нет. И ты прекрасно понимаешь, что независимо от того знают или нет, они пустят меня как расходный материал, при необходимости. Как и тебя, как и любого другого чужака.

Мне нечего было возразить на это. Неизбежность гибели висела надо мной с того самого момента как я перешагнул трап самолёта. Моей задачей было выйти на след Пчелки прежде, чем собратья используют меня в качестве вторсырья.

— Что ты собираешься делать? Попытается вернуться домой?

— Дорога домой нам закрыта, брат. Если ты попал сюда, то у тебя один путь, — он указал пальцем вверх. — Меня из плена — то вытащили, лишь потому что там были не только воины Аллаха, но и нужный им в войне человек.

Его откровения сильно озадачили меня. Как выяснилось, подозревать о чем-то, оказалось не тем же самым, что знать наверняка.

Видимо моё смятение отразилось на лице:

— Не такой ты себе представлял праведную борьбу? — потрескавшиеся губы изогнулись в горькой улыбке.

Я ничего не ответил, устремив взгляд в багровое небо.

— Неужели никто и никогда не покидал лагерь добровольно?

— Лишь к Аллаху, брат. Только к нему.

— А женщины? Ты говорил о надругательствах над женщинами. Я ничего подобного не видел.

— Тебя пока что проверяют, испытывают. Если пройдёшь проверку, то окунешься в святую войну с головой. Ты ведь за этим ехал сюда? Карать неверных?

Весь этот разговор внезапно стал настолько острым, что хотелось зажмуриться и отмотать все обратно, повернув тему в необходимую мне сторону и не впитывать в себя информацию, способную добавить дополнительной тревоги.

— Был ли кто-то на базе еще из твоих земляков?

Он помотал головой, потерев подбородок.

— Была одна девочка пленница, около года назад. Мне не удалось с ней поговорить.

— Как тогда понял, что она русская? — сердце запнулось. Перед глазами тут же появились имена из Пчелкиного списка.

Он замолчал на мгновение собираясь с мыслями. Видно эта тема оказалась для него особенно болезненной.

— Я видел как двое парней тащили из машину русую светлоглазую девочку. Даже находясь в десятке метров от них видел её невменяемый взгляд. Она смотрела на все остекленевшими глазами и постоянно твердила «помогите» по — русски. Я спросил ребят куда они ее ведут и почему она в таком состоянии. Ответили, что поймали блудницу, она оказалась буйной и поэтому ей дали успокоительных. Тогда я еще верил всему в чем меня убеждали. Лишь позже понял истинную причину ее состояния.

— Она была под наркотиками? — гнев растекался по венам, стоило представить эту картину.

— Да. Так проще справляться с непокорными.

— Что с ней стало?

— Не знаю, брат. Сам задаюсь этим вопросом и не могу убедить себя в ее благополучии.

Во рту пересохло. Хотелось вдохнуть воздух полной грудью, но все еще горячий воздух лишь усиливал жажду. Рой мыслей в голове нещадно жалил друг друга, а я не знал как поймать хотя бы одну из них, способную дать мне хотя бы крохотную подсказку.

Из здания вышел человек крикнув что-то моему собеседнику. Он неспешно поднялся со скамейки и направился в штаб.

— Как тебя зовут? — обернулся к нему, прокричав в догонку.

— Амир! А тебя?

— Теперь я Махди!

— До встречи, Махди! — улыбнулся он, перешагивая порог штаба.

Встреча с Господином не выходила у меня из головы. С той самой минуты как я покинула его спальню, в мыслях беспрерывно проигрывался наш разговор. Он оставил меня в смятении. Из знакомства с этим человеком я поняла, что он обладает могущественными связями. Обычный бизнесмен не смог бы разузнать обо мне все да ещё и с такими подробностями. Этот момент особенно беспокоил меня.

Мысленно задавалась вопросом, кто же из моего окружения решил поделиться такой интимной информацией обо мне? Сделано ли это добровольно или за деньги? А может быть под угрозой смерти? Ни один из возможных ответов не давал успокоения. Если у этого мужчины настолько длинные руки, что смогли дотянуться до моего дома, то мечтать о побеге как минимум наивно.